Рабачев. Понимаю, не совсем глуп. Штука скверная!

Залешин. А-а, вот то-то и есть!.. Подло, братец, оченно подло!.. Жив и мертв! Ну, и закурили мы, так закурили, что не скоро угар этот выйдет! Со своей Авдотьей Васильевной разругался… А чем она виновата? Гадость с моей стороны, а ничего не поделаешь: видеть ее не могу! И работы, покос — все побросал, нигде не был сегодня. А попаду на покос — перепою мужиков, сам нарежусь, песни будем драть, — гуляй, душа российская!

Рабачев. Чорт знает что такое! Зачем же сюда-то явился в таком виде?

Залешин. А сюда… взглянуть на нее, вот зачем; раз увидел, и тянет теперь… ничто не мило! (Встает.)Взгляну — и бежать, потому для меня все кончено, — жив и мертв! А ты оставайся, будь здесь и все, что она прикажет!.. Слышишь ты?

Рабачев. Дела-то, кажется, мне здесь нет никакого. И не знаю, зачем я здесь?..

Залешин. Да как ты смеешь?.. Урод!., Дело ему!.. Тебе мало быть подле нее, с ней, видеть ее, эту женщину! О!.. А если еще приглянешься ей, так уж лучше, слаще ничего в жизни твоей не будет. А я… нет, я сейчас исчезну; лучше не видеть, а то с ума сойду, в пропасть загремлю! (Быстро уходя.)Кланяйся ей!

Рабачев. Да уж и помешался!

Входит Оля с соломенной шляпкой в руках.

Рабачев и Оля.

Оля (показывая шляпу). Видишь — подарок!.. Да я не буду носить, не хочу!.. А ты приехал познакомиться с ней?

Рабачев. Нет, я было по делу, о спорной даче переговорить; а теперь вот зовет ехать с ней на луга.

Оля. Поедешь?

Рабачев. Не хочется, а отказаться нельзя, на тройке просит прокатить.

Оля. Какая она образованная!

Рабачев. Еще бы! Из-за границы! Светская!

Оля. Не то, что мы здесь; вот я совсем дурнушка перед ней.

Рабачев. Всякий сам по себе хорош.

Оля. Видела она нас, Боря, вчера в саду-то, только не узнала!

Рабачев. А хоть бы и узнала, что ж такое, скрываться теперь нечего!

Оля. Ах! Знаешь, как меня кольнуло в сердце, как она это сказала: «Так бы взяла, говорит, да и разбила сейчас это чужое счастье!» Зачем это она так говорит? Какое ей дело до чужого счастья!

Рабачев. Пусть говорит. Надо же ей говорить-то что-нибудь.

Оля. Пришло мне в голову вдруг: вот возьмет она да и разобьет наше с тобой счастье.

Рабачев. Это как же так?

Оля. Так! Полюбишь ее и бросишь меня!

Рабачев. Вот еще вздор какой!

Оля. Ты-то полюбишь, а тебя-то уж нет, — никто не полюбит так, как я люблю. Нет, уж больше любить нельзя.

Рабачев. И что ты выдумываешь! Пожалуй, вон она приглашает меня быть ее кавалером: гулять с ней всегда, кататься, везде чтобы вместе!..

Оля. Вот так и начнется, и пойдет, дальше да больше.

Рабачев. Не очень-то я податлив! И не желаю я с ней путешествовать. Барыне делать нечего, забавы ищет, — больше ничего! Нет, вот прокачу ее, а там и прощай! Некогда нам, свои дела есть.

Оля. А затянешься понемножку, и забудешь все.

Рабачев (насмешливо). Нуда, как же, непременно!

Оля. Да! Она вот какая, она уговорит, кого хочешь! Вот со мной сейчас так заговорила, что даже слезы у меня; не могу с собой совладать, чуть-чуть всего ей не сказала!..

Рабачев. Это ты, а нас не скоро в чувствительность приведешь!

Оля. А если случится это, Боря?

Рабачев. Да перестань же, Оля, наконец! Какая глупость!.. Я не ожидал от тебя…

Оля. И правда, какая я глупая, что выдумала! Да за что наше счастье разбивать? У других людей там деньги большие, богатство, а у нас что? Только любим мы друг друга, так кому же до нас дело!

Рабачев. И выкинь ты из головы, чтобы никогда я от тебя не слыхал этих глупостей!

Оля. Прости, не буду. Нет, ничего! Гуляй, катайся с ней! Никто не отнимет тебя у меня… Так ведь?