— Но Алан Грейди — это и было его настоящее имя, — ответил он. — Паспорт, водительские права, банковские счета, даже подлинное свидетельство о рождении — все эти документы были на имя Грейди. Он был Аланом Грейди. Я не слышал фамилии Тэлбот до дня его смерти. Да и то случайно узнал. За ленчем в Аскоте, в среду, когда кто-то рассказал об убийстве на парковке.

— Как же ему удалось получить подлинное свидетельство о рождении на другое имя? — удивился я.

— Наверное, существовал и реальный Алан Грейди, — сказал он. — И, судя по всему, твой отец воспользовался его документами. Скорее всего, реальный Алан Грейди умер.

«Или был убит», — подумал я. Стоит ли говорить ему о паспорте на имя Виллема Ван Бюрена? После недолгого размышления я решил, что не стоит. По крайней мере, пока.

— Расскажи мне о микрокодере, — попросил я.

— Ты ведь уже знаешь.

— Знаю, что его используют для считывания номеров с чипов, — сказал я. — И что с того? Почему надо было гоняться за моим отцом, преследовать по всему миру, чтобы вернуть это устройство?

— С ним связано крупное мошенничество, — ответил он.

— Да, это я понял. Но какого рода мошенничество?

— Одну лошадь можно было выдать за другую, — ответил он.

— И что с того? — сказал я. — Всем известно: для того чтобы выставить «рингера» на скачки, нужна конспирация. Слишком много людей узнают животное, и тогда полный облом.

— Да, конечно, — пробормотал он. — Но при желании вы запросто можете выдать маленького жеребенка, даже однолетку, за другую лошадь, без всякого риска, что кто-то ее узнает. Особенно если продаете его из Австралии в Англию или наоборот.

— Но ведь наверняка у всех лошадей берут анализ на ДНК, подтверждающий их происхождение.

— Берут, — согласился он. — Но повторное тестирование проводят, только если лошадь отправляется на конный завод. И потом тест на ДНК занимает долгое время. Куда как проще и быстрей поднести сканер к идентификационному чипу.

— Пусть даже удастся выдать плохую лошадь за хорошую, а потом продать ее, — начал я. — Что делать с той, хорошей, которая осталась? Ведь одну и ту же лошадь нельзя продать дважды.

— Нет, но можно начать тренировать ее под другой кличкой. И если она действительно хороша, будет приносить доход на скачках. А уж если она еще лучше, чем принято о ней думать, будет выигрывать при оптимальном соотношении ставок. Главное — не отправлять ее на размножение. Для пущей безопасности лучше даже кастрировать.

— А та, плохая, которую продали, вдруг не оправдает надежд, верно? — спросил я. — Да таких кругом полно.

— Именно, — кивнул он.

Каждому любителю скачек знакома история жеребца по кличке Снафи Дансер. Его купили однолеткой за рекордную тогда сумму — шесть с половиной миллионов фунтов. Но выступал он слабо, едва хватало сил доскакать до финиша, да к тому же еще оказался бесплодным. Он был одним из целой цепочки неудачных приобретений, лошадей, которых покупали за миллионы и которые затем не могли принести своему владельцу и пенни.

— Это, конечно, стратегия, рассчитанная на долгие годы, — сказал Джон. — Зато окупается хорошо. Очевидно, что нормальный владелец ни за что не сделает такого с по-настоящему ценным однолеткой. Но каждый год на продажу выставляется множество лошадей. Даже лошади постарше, которые еще только тренируются, стоят очень дорого, и те, кого направляют на конезаводы, — тоже.

— Мне всегда казалось, эти идентификационные чипы обеспечивают безопасность и вполне надежны, — пробормотал я. — Ведь изменить их нельзя.

— Мы тоже так считали, — сказал он. — Но, похоже, ошибались. У чипа, который вводят лошадям под кожу на шее, есть номер, определенный и постоянный. Но затем кто-то вдруг обнаружил, что с помощью очень сильного и локализованного магнитного поля номер этот можно стереть с чипа. В точности так же, как ярлыки со штрихкодом стираются в магазинах на кассах после оплаты покупки.

— Только не говори мне, что с помощью этого микрокодера можно вписать новое число, — пробормотал я.

— Ну, не совсем так все просто, — ответил он. — Магнитное поле должно быть очень сильным, а это может полностью разрушить электронный чип. А вот с помощью микрокодера можно вписать любое число на новый чип, ввести его затем под кожу животного, и, будьте любезны, получайте себе новую лошадку.

— Ну а как же тогда лошадиные паспорта со всеми этими закорючками, водяными знаками и прочее?

— Все бы было в порядке, если бы не человеческий фактор, — ответил он. — Слишком уж много людей верят в продвинутые технологии без вопросов. Это как в теннисе. Все споры на тему того, был мяч в пределах площадки или вылетел, сразу кончились, как только появилась компьютеризованная система «Ястребиный глаз». Игроки, как и все остальные, верят в нее безоговорочно. Если «глаз» говорит, что вылетел, значит, вылетел. То же самое и здесь. Если чип говорит, что это лошадь А, значит, лошадь А, хотя все эти твои завитушки в паспорте говорят, что это лошадь Б. Власти пытаются заставить людей проверять и то и другое, но те по-прежнему верят в непогрешимость чипов. Ведь, в конце концов, те же власти настояли, чтобы их вводили, а теперь говорят, что возможно надувательство.