— Почему это на букмекеров всегда смотрят как на каких-то злодеев? — спросил я.

— Да потому, что вы злодеи и есть, — с улыбкой ответил Джон. — Ладно. Где мой микрокодер?

— Так, выходит, он твой? — спросил я.

— Да.

— Но откуда мне знать, что это правда? И почему это так важно?

— Важно, и все, — ответил он. — И я точно знаю, что он у тебя.

— Интересно, откуда?

— У меня есть описание человека, забравшего вещи твоего отца из гостиницы в Паддингтоне, хотя тогда я не знал, что это ты. До тех пор, пока не увидел в суде.

— Да мало ли похожих людей, — протянул я.

— Довольно играть со мной в эти игры, мистер Тэлбот, — уже со всей серьезностью сказал он. — Женщина из гостиницы «Ройял Соверен» описала вас весьма подробно и точно, даже синяк над глазом не забыла упомянуть. Правда, почему утверждала, что имя ваше Дик Ван Дайк, ума не приложу.

Я не сдержал улыбки, и он это заметил.

— С чего это тебе в голову взбрело назваться так? — спросил он.

Возможно, он не знал, что при регистрации отец назвался Виллемом Ван Бюреном. А женщина из гостиницы говорила, что он Ван с чем-то там, вот я и брякнул первое пришедшее на ум имя.

— Если вам так много известно, как же вышло, что вы долго его искали? Так долго, что мне первым удалось забрать багаж?

— Да потому, что он не назывался своим настоящим именем.

— А какое оно, его настоящее имя? — спросил я.

— Кто бы говорил! — усмехнулся он. — Два дня назад ты сам официально опознал его и заявил в суде. Так что у коронера он зарегистрирован под именем Питер Джеймс Тэлбот. Но так ли это на самом деле? И кто такой тогда Алан Чарльз Грейди?

«И кто такой, — подумал я, — некий Виллем Ван Бюрен из Южной Африки?»

— Расскажи все, что знаешь о моем отце, — попросил я Джона.

— С какой стати?

— Ты хочешь получить свой микрокодер или нет? — спросил я.

— Тебе, наверное, это не очень понравится.

Я уже догадывался, что так оно и будет.

— Ну, начать с того, что я знал его только как Алана Грейди. Впервые услышал фамилию Тэлбот уже после его смерти. Какое-то время пришлось очень плотно следить за этим мистером Грейди. Вел его от самого Мельбурна, но потом, в Хитроу, потерял. Теперь думаю, что он не проходил через паспортный контроль, просто взял и улетел каким-то другим международным рейсом. Вот только я не знал куда.

Я вспомнил о билете и посадочном талоне, которые нашел в паспорте на имя Алана Грейди в рюкзаке отца. Никаких других полетов там зарегистрировано не было, был только обратный билет в Австралию.

— Так он использовал фамилию Грейди? — спросил я.

— Я этого тоже тогда не знал, — ответил он. — К сожалению, у меня не было доступа к спискам пассажиров авиалиний.

— Значит, неофициальная слежка? — спросил я.

— Точно, — ответил он. — Я ведь уже говорил, официально меня не существует.

«А жаль», — подумал я.

— Ну и сколько же времени ты вел эту самую слежку за моим отцом? — спросил его я.

— Долго, — ответил он. — Минимум лет двадцать. И насколько знаю, организаторам скачек он был хорошо известен. Занимался нелегальным букмекерским бизнесом в Мельбурне.

— Но я так понял, букмекерский бизнес в Австралии является легальным.

— Только у букмекеров, работающих на ипподроме, — ответил он. — Нет нужды говорить, что мистер Грейди не входил в их число.

— Но я ведь тоже букмекер, — напомнил ему я.

— О да, ты тоже. — Он брезгливо поморщился, точно вляпался в какую-то гадость.

— Я смотрю, ты человек с предрассудками. Мы не так уж и плохи, какими кажемся на вид.

— Разве? — со смехом заметил он. — Так вот, Алан Грейди вел нелегальный букмекерский бизнес на скачках в Австралии все то время, что я там работал. Очень ловко обтяпывал свои делишки, почти всегда на шаг опережал службы безопасности, уходил от ареста и суда.

К удивлению своему, я обрадовался, узнав, что отец был хоть в чем-то хорош.

— Ты сказал «почти»?

— Да, пару раз он попадался, — ответил он. — Но так, по мелочи. Один небольшой срок получил за вымогательство с применением угроз. Второй — за неоплаченные долги. Затем ввязался в еще какую-то нелегальную авантюру и обанкротился.

«По крайней мере, хоть часть из того, что рассказал мне отец, правда», — подумал я.

— Как же получилось, что человека сажали в тюрьму, потом он обанкротился, и никто не знал, что он действовал не под своим именем?