В восемь часов утра 27 июня группа военнослужащих 8-го ТП 36-й дивизии во главе с интендантом С. Г. Жуниным вышла в лес южнее м. Россь. Здесь уже находилась часть 7-й танковой дивизии. Жунин вспоминал: «Узнав, кто мы, нам приказали оставить танк и броневик, все имеющиеся запасы горючего, а самим следовать на старую государственную границу. На сборном пункте северо-восточнее Волковыска я отдал приказ старшему лейтенанту Ермолаеву зарыть полковое знамя в патронной железной коробке. У нас осталось только несколько грузовых машин». Вполне возможно, что какой-либо экипаж КВ отстал от своих по причине неисправности двигателя или ходовой части, а потом, устранив ее, принял неравный бой.

Во исполнение приказа своего командира к рассвету 27 июня часть сил 36-й КД под командой майора П. В. Яхонтова (штадив, 42-й КП майора С. А. Иогансена и 102-й КП подполковника И. К. Похибенко) вышла на шоссе Волковыск — Зельва — Слоним. Развернувшись фронтом на запад, 42-й полк блокировал дорогу, севернее него расположился 102-й. 27-я дивизия переправлялась через р. Зельвянка по единственному, да и то не совсем исправному, мосту в районе Зельвы. Частей противника с запада не появилось, но они атаковали с юга, ударом в тыл пытаясь отрезать советские войска от Зельвы. 42-й полк развернулся фронтом на юг. Через час 27-я стрелковая дивизия закончила переправу и ушла за Зельвянку. Конница оторвалась от противника и ушла севернее Зельвы. Из-за отсутствия карт попали в сильно заболоченную пойму Зельвянки, в которой застряли кони и тачанки. Высланная разведка сообщила, что далее к северу пойма также заболочена, а в трех километрах переправляется наша пехота. Часть коней с коноводами была укрыта на северной окраине д. Смаровичи, а другая часть — в роще, прилегающей к реке. За два часа адской работы выстелили гать, переправили тачанки, повзводно, расседлав лошадей, переправились. Все прошло благополучно, ибо противник, выйдя к Зельве, временно остановился, а Люфтваффе кавалерию не обнаружило. Переправившись через Зельвянку, отряд продолжил движение в восточном направлении.

Командира дивизии П. В. Яхонтов больше не видел, а о судьбе 24-го кавполка (его действиях от Росси до Щары) узнал в 1950 г. от его бывшего командира полковника И. И. Орловского. В то время Орловский работал на псковском ипподроме председателем судейской коллегии. 24-й полк переправился через Зельвянку к югу от Зельвы и выходил из окружения в 7–10 километрах южнее шоссе Зельва — Слоним.

До восхода солнца конники двигались параллельно в полковых колоннах, затем налеты вражеской авиации вынудили их рассредоточиться и двигаться уже перекатами, от одного лесного массива к другому. Пройдя 20–25 км, группа вышла в лес у д. Козловичи (северо-западнее Слонима), где неожиданно наткнулась на брошенный крупный продсклад. Здесь майор Яхонтов решил сделать привал — накормить личный состав и дать отдых боевым коням. Одновременно он выслал два разъезда по пять всадников на шоссе Зельва — Слоним. Через два часа разведчики вернулись и доложили, что шоссе в 2–3 ряда забито расстрелянными, сгоревшими и брошенными автомашинами, у моста беспорядочное скопление военнослужащих, сам мост разбит авиацией. Вечером 27 июня кавалерия двинулась на Поречье, предполагая использовать короткую ночь для переправы через Щару (авиация противника не летала с 22 часов вечера до 3 часов утра). Когда приблизительно в 22 часа втянулись в Поречье, весьма большое село на берегу Щары, с удивлением обнаружили, что все дома заняты нашей пехотой из разбитых и рассеянных частей и подразделений. Старших офицеров и общего командования не было, бойцы и командиры были сильно утомлены и морально подавлены, но тем не менее наполнены злобой к врагу и готовы сражаться. Из пехоты П. В. Яхонтов сформировал батальон численностью до 300 человек, местное население показало брод напротив северной окраины деревни. Он был довольно глубок, но стрелки тоже сумели переправиться (те, кто неумел плавать, держались за сбруи). За темное время все подразделения 36-й дивизии успели переправиться и вышли к огромной, поросшей лесом, высоте на восточном берегу Щары. Здесь было принято решение повернуть на юго-восток в надежде на соединение с остальными силами дивизии. Однако все попытки установить связь с отрядом генерала Е. С. Зыбина никаких результатов не дали.

Согласно почти не известной широкому читателю книге пермского писателя М. И. Мялицина «Генерал Рубцов» (ныне его уже нет в живых, а материалы, которые ему передала И. И. Шапиро для работы над новой книгой, видимо, утрачены безвозвратно), к этому времени управление 1-го стрелкового корпуса с 23-м батальоном связи находилось уже за Волковыском, на переходе в район Слонима. Как боевое объединение, корпус уже не существовал, ибо части двух его дивизий еще находились в белостокском выступе, корпусные артполки прекратили существование, а штаб уходил на восток по принеманской низменности. Последний переход штабной колонны в район Слонима оказался очень трудным. Всю ночь колонна шла по лесным дорогам, машины застревали в низинах и болотинах, а после восхода солнца самолет-разведчик засек их. При проходе долины небольшой речушки, по обеим сторонам которой стояли печные трубы сожженных изб, последовала атака эскадрильи вражеских бомбардировщиков. Это была ловушка, ибо свернуть с дороги и рассредоточиться оказалось невозможным: слева течет речка, справа — крутой склон холма (по описанию очень напоминает подходы к дер. Клепачи, где было разгромлено управление 6-го мехкорпуса, см. ниже). Оставалось одно — вперед и только вперед. На максимальной скорости, с трудом объезжая разбитые и горящие автомашины, сквозь разрывы и дым колонна метров через шестьсот наконец свернула в лес. Подсчитали потери. Была практически уничтожена матчасть 23-го ОБС, погибло много красноармейцев и командиров. Начальник шифровальной службы штаба корпуса капитан Ф. Д. Катков заявил генерал-майору Ф. Д. Рубцову, что возникла угроза попадания штабных документов, в том числе секретного делопроизводства, в руки противника. Он считал, что документы нужно уничтожить, комкор согласился [442] .

Неподалеку от расположения штаба 1-го СК пробивались на восток еще какие-то советские войска. Катков вспоминал, что по самолетам противника, бомбившим где-то в районе дороги Слоним — Барановичи, велся зенитный артогонь. Самолеты были за лесом, совсем близко грохотали разрывы бомб, иногда вокруг штабников падали осколки разрывавшихся в небе зенитных снарядов. Один из немецких самолетов был сбит. Оставляя за собой шлейф дыма, он пронесся над лесом, скрывавшим штаб корпуса, и через несколько секунд взорвался. А через какое-то время откуда-то взлетела сигнальная ракета и началась ожесточенная стрельба. Через минуту прибежал запыхавшийся лейтенант:

— Товарищ генерал, со стороны Слонима нас атакуют немецкие десантники…

Ф. Д. Рубцов подозвал находившегося неподалеку помощника начальника оперативного отдела капитана М. А. Воронина, приказал ему собрать для контратаки группу штабных работников. Из своего «ЗИМа» он взял ручной пулемет и присоединился в своим подчиненным. Орудуя им, укрываясь от пуль десантников за стволами крупных деревьев, перебегая от одного дерева к другому, генерал с руки бил по немцам короткими очередями. Капитан Воронин и другие очевидцы утверждали, что не менее пятнадцати человек Рубцов убил лично. Когда Ф. Д. Катков спросил его об этом, он улыбнулся и сказал:

— Коли я плохой генерал, отступаю, так должен же быть хоть удовлетворительным солдатом. Какая разница, кто их убил, важно, что их больше нет.

В этой стычке штаб корпуса снова понес потери. Через полтора часа, уже после переезда колонны на новое место, похоронили погибших товарищей: корпусного интенданта полковника И. И. Пушкина и других.

3-я и 10-я армии, скованные боями вблизи государственной границы, еще только начали запоздалый отвод своих частей на новые рубежи, определенные командованием фронта, а в их глубоких тылах, за сотни километров от Белостока и Гродно, немецкие корпуса 2-й и 3-й танковых групп на предельных скоростях рвались к Минску, навстречу друг другу. Севернее Минска противника сдерживала только 50-я стрелковая дивизия; позади нее до самой Березины, где в Борисове находился важнейший железобетонный шоссейно-дорожный мост, а вблизи города было еще две переправы, не было никого, кто мог бы встать на пути врага и остановить или хотя бы на время задержать его. Обескровленные ВВС фронта продолжали наносить удары по войскам противника, но результаты были незначительны. В течение дня было потеряно 45 самолетов, среди не вернувшихся с заданий были командир 125-го СБАП 13-й дивизии полковник С. А. Дояр и зам. командира эскадрильи 128-го полка старший лейтенант И. С. Пресайзен, повторивший подвиг капитана А. С. Маслова. Три машины потеряли «дальники» 96-го полка: лейтенантов П. Г. Романенко, К. В. Спирина и М. С. Миникаева.