Составители сборника, откуда взято это донесение, сделали пометку, что личность Николаева установить не удалось. По моим данным (см. выше, глава 1), полковник Николаев командовал 7-й противотанковой бригадой. Ее численность на 22 июня неизвестна (штатная составляла 5322 человека), но, как также указано выше, один из ее полков (724-й ПТАП) на 1835 бойцов и командиров имел 350 винтовок, 50 карабинов и 5 пистолетов. Бригада имела управление, два полка, минно-саперный батальон и автобатальон. Так что Кузнецов доносил именно о 7-й бригаде.

Как указывал в своем донесении полковой комиссар А. П. Андреев, на исходе дня 22 июня и в течение 23 июня части 11-го мехкорпуса вели бои на фронте Конюхи, Новый Двор, Домброва. Отступая под давлением противника, к утру 24 июня отошли на фронт Фолюш, Кузница, Сокулка, удерживая участок западнее шоссе и железной дороги Гродно — Белосток. Но, вероятно, подразделения корпуса никак не взаимодействовали с пехотными частями, в частности с 27-й стрелковой дивизией. Без танковой поддержки полной неудачей закончилось наступление ее подразделений, имевших приказ выбить войска противника из Домбровы. В частности, в атаке принял участие 2-й батальон 132-го полка. Командир батальона капитан Ш. Н. Зильбербрандт приказал своим бойцам, основательно уставшим после ночного 20-километрового марша, атакой с ходу овладеть местечком и закрепиться у развилки дорог. Правее должны атаковать другие подразделения дивизии. Развернутым строем батальон пошел на сближение с противником. Впереди была низина с ручьем, хлебное поле и холм с ветряной мельницей, за которым виднелись крыши домов Домбровы. Но подойти незамеченными на расстояние последнего стремительного броска советским воинам не удалось. У мельницы взлетела серия ракет, открыл огонь пулемет, стеной встали разрывы мин. Под огнем противника перебежками, ползком от воронки к воронке подразделения упорно продвигались вперед. Но достичь рубежа вражеской обороны не удалось — немцы вызвали на помощь авиацию. Группы бомбардировщиков и истребителей трижды нанесли по атакующим массированные удары. 2-й батальон понес тяжелые потери и вынужден был прекратить наступление, однако приказа на отход не было. Последовала вражеская контратака с использованием бронетехники, отразить ее было уже нечем и некому, остатки батальона, беспорядочно отстреливаясь, откатились к ручью и далее к лесу. Преследовавшие их немецкие солдаты прочесали опушки, но, поскольку уже начало темнеть, ограничились тем, что выставили на ночь вокруг леса боевое охранение. Ночью в лесу собрались все уцелевшие из разных рот батальона. Из пульроты уцелело менее десяти человек: сам ротный В. А. Михайлов, политрук роты, старший сержант Кашин и несколько бойцов. Не дожидаясь утра, они прорвались через охранение и ушли в направлении Сокулки.

345-й (и, вероятнее всего, 239-й) стрелковый полк дивизии, как вспоминал его командир, 23 июня не принимал участия в боевых действиях. К утру все отошедшие от Августова подразделения 27-й СД по-прежнему находились на штабинском участке 68-го УРа. Воздействия наземного противника не было, иногда налетали самолеты. Но в 14 часов В. К. Солодовников получил приказ отойти из укрепленного района на 25 км на восток.

Как и 22 июня, в полосе 10-й армии (за исключением ее левого фланга) положение было более устойчивым и стабильным. В оперсводке № 2 штаба армии, составленной к 9 часам утра 23 июня, констатировалось следующее:

— части армии в течение ночи отходили на восточный берег реки Нарев, утренних донесений от командиров корпусов не поступало;

— 1-й стрелковый корпус 2-й дивизией оборонял рубеж по восточному берегу реки Бобр на фронте Гонендз, Осовец, Гугны и далее до р. Нарев; штаб дивизии находился в лесу севернее Моньки;

— 8-я стрелковая дивизия, выведенная в резерв, переходила в район Левоне, Тыкоцин, Кнышин, где должна была привести себя в порядок и подготовить рубеж обороны по р. Нарев на фронте Пески, Погорелки, Яворовка; штаб корпуса находился в движении в район сосредоточения 8-й дивизии;

— 5-й стрелковый корпус, прикрываясь арьергардами, выходил на рубеж 13-й стрелковой дивизии Дзики, Хорощ, Крушево, Завады; 13-я стрелковая дивизия должна была выйти на рубеж Рудка и далее на юго-восток по р. Полична; 86-я стрелковая дивизия — на рубеж Завады, Угово, Сураж, Завыки; штаб корпуса находился в движении в район сосредоточения 13-й стрелковой дивизии;

— 13-й механизированный корпус в ночь на 23 июня выходил на рубеж обороны по берегу р. Орлянка на фронте Дениски, Пасынки, Орля, Рудка;

— 29-я моторизованная дивизия 6-го механизированного корпуса заняла рубеж для обороны по реке Лососьна на фронте Кузница, Сокулка;

— 4-я и 7-я танковые дивизии корпуса сосредоточились в Супрасельской пуще севернее Грудек;

— 6-й кавалерийский корпус находился на марше в район сосредоточения Сокулка, Крынки. Связь со штабами корпусов осуществлялась через делегатов связи и по радио, сведений от фланговых 3-й и 4-й армий не поступало. Никак не отражено было в сводке положение 113-й стрелковой дивизии [308] .

В ночь на 23 июня, как вспоминал генерал-полковник С. С. Бельченко, на бюро Белостокского обкома КП(б)Б было принято решение об оставлении города и переходе в Волковыск. После бегства партийцев и «рыцарей Революции» обстановка в городе какое-то время была спокойной, однако откуда-то — вероятно, сработала агентура противника — возникли слухи об акциях неповиновения гражданского населения. По этим ложным слухам в Белосток для усмирения поляков были направлены воинские подразделения. Е. А. Шелягин писал, что два отделения их школы младших командиров (120-й саперный батальон 86-й КрСД) были посажены на автомашину и направлены на усмирение бунтовщиков. Никого не обнаружив — город вообще выглядел пустым и безлюдным, — саперы вернулись в свою часть [309] . А вот в тыловом Новогрудке в этот день действительно произошло некое ЧП, которое можно было охарактеризовать как неподчинение властям и даже бунт. Зам. начальника Тюремного Управления НКВД БССР лейтенант ГБ Опалев, докладывая о результатах эвакуации тюрем начальнику Тюремного Управления НКВД СССР майору ГБ М. И. Никольскому, написал, в частности, о начальнике новогрудокской тюрьмы Крючкове: «23 июня, во время бомбардировки города, он всех заключенных из тюрьмы вывел и посадил в вагоны. На станции на конвой напали местные жители, ворвались в вагоны и освободили заключенных. Во время перестрелки с нападавшими его ранили в руку» [310] .

Впрочем, утренние часы 23 июня оказались, скорее всего, последними спокойными часами в Белостоке. Потом начались паника и бегство гражданских служащих и всех тех, кто имел основания опасаться за свою жизнь. После выхода из окружения начальник 3-го отдела 10-й армии полковой комиссар Лось докладывал: «Панике способствовало то, что в ночь с 22 на 23 июня позорно сбежало все партийное и советское руководство Белостокской области. Все сотрудники органов НКВД и НКГБ, во главе с начальниками органов, также сбежали… Белосток остался без власти… Враждебные элементы подняли голову. Освободили из тюрем 3 тыс. арестованных, которые начали грабежи и погромы в городе, открыли стрельбу из окон по проходящим частям и тылам…»