Когда она отошла подальше, Квиллер спросил у Двайта:

— Тексты ты ей пишешь? Или она выпускница Эксбриджевой Школы шарма?

После нескольких минут вдумчивого поглощения пищи Двайт сказал:

— Первоначальная реакция на курорт, как можно предположить, основывалась на любопытстве, так что моя работенка — поддерживать этот интерес: велосипедные гонки, состязания воздушных змеев, призы за самую большую рыбу и весь прочий тарарам; но нам нужны и домашние программы — на те толпы, которые качаются в качалках, и на дождливые дни, боже от них избави! Ребятки из охраны покажут видеофильмы о правилах поведения в лесу и на воде. Не хотел бы ты провести беседу о нашем путешествии в Шотландию?

— Не хотел бы. Добудь Лайла Комптона. Он рассказывает леденящие кровь сказки из шотландской истории.

— Хорошая мысль! — Двайт сделал заметку в записной книжке. — Есть ещё предложения? Мы можем предоставить ночевку и обед на двоих плюс небольшой гонорар.

— Как насчёт Фран Броуди? Она может рассказать об интерьерном дизайне, а это как познавательное, так и увлекательное развлечение, к тому же она очень и очень мила.

Двайт сделал ещё одну запись.

— Пригодится для жен, пока мужья рыбачат.

— Или распутничают.

— Нынче вечером у тебя, Квилл, и впрямь тараканчики в голове шебуршатся. Неужели окра вызывает разжижение мозгов? Мерзкая, пожалуй, штука!

— Есть ещё Милдред Хенстейбл-Райкер, — предложил Квиллер. — Она рассказывает о кошках и показывает видео.

— Эту исключим. Мой босс ненавидит кошек. Бездомные всё время шляются вокруг отеля.

На десерт Квиллер заказал сладкий ореховый пирог, который официантка со студенческой живостью и доставила, а он спросил у Двайта:

— Откуда вы выписываете этих затейников? Когда я учился в колледже, то и вполовину так не скакал. Уж не подкладывает ли твой босс им в гумбо какого-нибудь допинга?

— Да разве они не большие дети? Мы намерены задействовать их в воскресном кабаре. Все, что им надо делать, — громко петь и высоко подпрыгивать. Отпускная аудитория не слишком взыскательна к курортным развлечениям. Ты говорил, что когда-то в колледже писал тексты для капустников. Ты нам не написал бы какую-нибудь пародию?

Квиллер ответил, что мог бы написать пародийную арию, например: О Ириска! Твой аромат волшебный всюду слышен!

— Но мой редактор хочет выжать из меня побольше материала для газеты.

— Понимаю. Ну так факс отеля в полном твоём распоряжении, сиди и твори на здоровье.

— Благодарю. При случае воспользуюсь.

А затем Двайт сделал пугающее объявление:

— Дон нанял доктора Холибартон на лето заправлять нашей музыкой и увеселениями.

— Какого доктора?

— Джун Холибартон, музыкального шефа школ Мускаунти.

— Да понимаю, — раздражённо сказал Квиллер, — я просто не усёк, что у неё докторская степень.

— О, ещё бы! У неё уйма степеней и уйма таланта, как и сексуальности. После окончания занятий она пробудет здесь все лето. А сейчас проводит тут только уик-энды, стараясь изучить курортную публику.

Квиллер откашлялся.

— Полагаю, я видел, как она ехала к переправе.

— Значит, ты её знаешь! Великолепно! Вы будете соседями — на случай, если ты надумаешь что-нибудь написать для нашего кабаре. Она ведь остановится в гостинице «Домино».

— Почему не в отеле? — буркнул себе в усы Квиллер.

— Она хочет иметь свою кухню и студию, мы посылаем к ней в коттедж небольшое фортепьяно. Но, по-моему, настоящая причина в том, что она обожает сигареты, а Дон запретил курение на всей территории отеля.

На этой кислой музыкальной ноте обед завершился. Квиллер пришёл в дурное расположение духа, предвкушая двухнедельное пребывание в тесном пространстве рядом с соседкой, которую совершенно не выносил. Ничто не улучшило его настроения, когда он изучил стандартизованные вывески на дальней стороне отеля: ВИДЕО, ДЕЛИКАТЕСЫ, ПРОМЫСЛЫ, ПОЧТА, ещё одни ИРИСКИ и УНИВЕРСАЛЬНЫЙ. Универсальный магазин торговал в основном рыболовными снастями, пляжными мячами и романами в мягких обложках. Он повернулся и направился домой — или в то место, которое считал домом на предстоящие две мучительные недели. Возле антикварной лавки он ещё раз взглянул на витрину. Там находилось нечто, чего он всегда хотел, — классическая пара театральных масок, Трагедии и Комедии. Сверху они были слегка позолочены, а под позолотой могли быть, подумалось ему, из керамики, металла или резного дерева. В окне виднелись и стеклянные, фарфоровые, бронзовые и медные предметы, а кроме того, со вкусом исполненная надпись на небольшом мольберте:

Надпись возбудила у него любопытство. С чего бы антиквару, аккредитованному в Париже и на Палм-Бич, избирать Грушевый остров в качестве летней резиденции?

Обнаружились и другие надписи, которые его заинтересован. Одна из них висела на окне и сообщала «Открыто», когда лавка была закрыта, а теперь, перевернутая, гласила «Закрыто», когда лавку открыли. Ещё какие-то слова были начертаны на стеклянной двери: