— Ах! Сожалею, но я не люблю персональной рекламы. Благодарю и приношу извинения.

— Что ж, всё верно. Я понимаю. У вас есть визитная карточка?

— Увы, нет. Я заказала несколько карточек, но они ещё не прибыли. Не знаю, чем объясняется задержка.

Поднимаясь по Дороге Западного побережья, Квиллер частенько касался своих усов: его интерес к Нуазетге перерос в подозрение. Ассортимент у неё скудный, клиентов мало, если не сказать никого, цены, кажется, высоковаты, хотя… что он знал о ценах? Он знал, что ему нравится, вот и всё, а эти маски ему нравились.

В небе над Дорогой Западного побережья загорался эффектный закат. Даже гостиница «Домино» в розовом отблеске выглядела менее отталкивающей, а все качели на крыльце были заняты качавшимися в ожидании красочного шоу зрителями. Деревянные двухместные качели музыкально, но не в тон поскрипывали на цепях. Когда Квиллер пересекал крыльцо гостиницы, чтобы повидать Лори, ему нежно улыбнулись две седовласые женщины, а Хардинги помахали ему рукой.

— Как пообедал? — спросила Лори.

— Великолепно! Съел гумбо с креветками, зашёл в антикварную лавку и купил подносик для карандашей тебе на конторку — стекло времён депрессии, примерно тысяча девятьсот тридцатый.

— Вот спасибо! Моя бабушка такие когда-то собирала.

— А ещё я купил пару масок и хотел бы повесить их на стене у себя в гостиной, если это разрешается.

— Конечно, — отозвалась она. — Этим старым стенам две лишние дырки вреда не принесут. Я дам молоток и пару гвоздей. А каково всё-таки в коттедже кошкам?

— По-моему, они — жертвы артистического шока. — Он галантно избежал упоминания о чехлах, которые своей расцветкой и запахом беспокоили всех троих.

— Кошки чувствуют, когда окружены водой, — с уверенностью сказала Лори, — но они к чему угодно дня за три привыкают.

— Коко учинил варварскую расправу над твоим стенным календарем, — уведомил Квиллер, — но я куплю тебе новый и повешу так, чтобы он не достал. Изорван весь июнь, и теперь… — Он резко умолк: у него задергались корни усов. — Кстати, кто мои ближайшие соседи по «Очковому двору»?

— В «Трёх очках» у нас мистер и миссис Хардинг, милейшая пожилая парочка. «Пять очков» нанимает на весь сезон Джун Холибартон с материка. Уверена, ты её знаешь.

— И в самом деле знаю, — твёрдо ответил он. — А кто-нибудь жил в «Четырёх очках» перед тем, как мы прибыли?

— Джун фактически пользовалась им два первых уик-энда, но попросилась переехать в конец дорожки. Боялась, что её музыка потревожит Хардингов. Очень любезно с её стороны… Ты пойдешь на крыльцо полюбоваться закатом, Квилл?

— У меня есть дела поважнее, — отрезал он, торопясь к выходу.

Когда Квиллер вернулся, сиамцы всё ещё бойкотировали чехлы. Вместо того чтобы развалиться на подушках кресел или на кровати, они неловко ежились то на комоде, то на письменном, кухонном и обеденном столах.

— О'кей, ребята! — распорядился он. — Выметайтесь! Ставим опыт!

Он выгнал их на крыльцо, пока сдирал чехлы, драпри и покрывала. И окна открыл, чтобы развеять навязчивые воспоминания о Джун Холибартон, пропитанные её навязчивым парфюмом и табачным перегаром. Да знали ли эти Бамба, что она заядлая курильщица? Верно, не знали. Он временно сложил снятые чехлы в стенном шкафу спальни.

То, что осталось после изгнания ирисов и роз, оказалось настолько же унылым, насколько кричащим было прежнее убранство: голые сворачивающиеся жалюзи на окнах, бесцветное одеяло на кровати и изрядно поношенная обивка из кожзаменителя на диване и креслах. Он почувствовал, что будет виноват перед сиамцами, оставляя их запертыми в такой безжизненной обстановке.

— Как насчёт почитать? — спросил он их. Он растянулся в шезлонге, довольно удобном, если не считать одной ломаной пружины в сиденье. Пока он читал им из «Уолдена», Юм-Юм забралась к нему на колени, а Коко взгромоздился на ручку шезлонга. Он прочёл им про диких мышей возле Уолденского пруда, про битву муравьев и про кота, который каждую зиму удирал гулять сам по себе. Их скоро убаюкал его умиротворяющий голос, пушистые животики стали вздыматься в мягком ритме.

То была их первая ночь на острове — ночь мёртвой тишины. Даже в деревенском Мусвилле можно расслышать гудение колес на дальней автостраде. На острове же царило нерушимое молчание. Ветер был спокоен, в соседнем лесу не шелестела листва, озеро беззвучно лизало берег.

Внезапно в самый глухой час ночи Квиллера вырвали из сна безумные, демонические взвизги и завывания. Он сел, не соображая, где находится. Нащупав ночной столик, пришёл в себя. Кошки! Где они? Он сполз с кровати, нашёл выключатель и обнаружил, что сиамцы проснулись и готовы к сражению — выгнули спины, распушили хвосты, шипели и рычали на дверь.

Он бросился с фонариком к крыльцу и навёл его на водоворот свирепых созданий, издававших адские хриплые крики. Он бегом вернулся на кухню, наполнил водой кастрюлю и выплеснул её в заднюю дверь. Последовал взрыв богохульства, а потом демоны скрылись в ночи. Сиамцы были потрясены, ему пришлось оставить дверь спальни открытой, и остаток ночи он провёл в виде человеческой начинки сандвича — между двумя теплыми тельцами.