– А можно узнать, какая, no-вашему, разница между национал-большевизмом и национал-социализмом? – спросил я.

– Извольте. Маленькая разница, но существенная. Знаете французский анекдот? (Ярлов отхлебнул французского коньяку.) На публичной лекции лектор говорит: в сущности, между мужчиной и женщиной маленькая разница. А из зала доносится возглас: «Да здравствует маленькая разница!» (Ярлов добродушно посмотрел на меня, ожидая, не последует ли с моей стороны взрыв смеха, потом сам натужно хихикнул и предложил тост за маленькую разницу. Я нехотя чокнулся с ним. Мадам Литли пригубила или сделала вид, что пригубила свой коньяк. Ярлов опять развалился в кресле.) Так вот, разница между национал-большевизмом и национал-социализмом в том, что национал-социализм проиграл мировую войну, а мы выиграли.

– Вы выиграли, Всеволод Викентьевич? – съязвил я.

– Выиграли мы с вами, Иннокентий Федорович, – парировал он.

– Увольте, я беспартийный.

– Сами знаете, что так не бывает. Вы числитесь у нас в запасе. Прямо скажем, вся ваша литературная деятельность рассчитана на нашу победу.

– А вы не ошибаетесь?

– Ошибиться в этом вопросе можете только вы. Неужели вы думаете потрафить демократам вашим «Русским Фаустом»? Сами посудите, кто издаст вашу биографию Чудотворцева, кроме нас?

– А разве вы издательской деятельностью тоже занимаетесь? Вы же вроде руководитель театра…

– Прежде всего я руководитель ПРАКСа. ПРАКС же занимается всем. Высший принцип ПРАКСа – правда в отличие от отвлеченной научной истины. Само название газеты «Правда» – парадигма нашей идеологии, если хотите, историческая пророческая притча о ПРАКСе. Знаете, откуда это название? Уверен, что не знаете. Большевики перекупили у одного православного батюшки разрешение на издание духовно-нравственной газеты «Правда» и сохранили название до сих пор. Видите, какой великолепный синтез: самодержавие, православие, партийность, то бишь народность. В этом весь ПРАКС.

– Но, насколько мне известно, ПРАКС против монархии…

– Допустим (Ярлов развязно положил ногу на ногу и залихватски хлопнул себя по колену). Но истинное самодержавие с монархией несовместимо. Монархия слишком отравлена западными представлениями об общечеловеческой законности, она же конституционная. Даже абсолютизм чреват конституцией. Настоящее доподлинное самодержавие установили в России только большевики, Сталин, если хотите знать. Последователи Сталина до сих пор стыдливо замалчивают его сотрудничество с царской охранкой. Конечно, такое сотрудничество было, и мы усматриваем в этом историческое величие Сталина. Сотрудники царской охранки под водительством Сталина взяли верх над иноплеменными мясниками, агентами немецкого генштаба и в конце концов уничтожили их. Такова подлинная историческая проблематика двадцатых годов.

– Но позвольте, эти якобы сотрудники царской охранки для начала убили царя, царицу, наследника, уничтожили в России царский дом…

– Да, так оно и было. Небезболезненная операция, согласен с вами, но совершенно неизбежная, необходимая. Кстати, вы обратили внимание: цареубийство особенно усердно и не без выгоды для себя оплакивают однофамильцы, если не родственники тех, кто в цареубийстве участвовал.

– Тоже сотрудники охранки, пусть уже не царской, правда, но все-таки?

– Нет, скорее пособники иноплеменных мясников. (Мосье Жерло интимно подмигнул мне.) На Руси средоточием лучших интеллектуальных сил всегда была тайная полиция. Малюта Скуратов, Бенкендорф, Берия, Андропов – эти имена говорят сами за себя. Так вот, именно тайная полиция уже в восемнадцатом веке пришла к выводу, что главным препятствием для византийского или, если вам больше нравится, для евразийского самодержавия стала в России наследственная вестернизированная монархия, вся эта немчура на русском троне. Убийство Павла было первым предупреждением. Тоже мне гроссмейстер Мальтийского ордена без роду и племени, отродье блудливой немки и чуть ли не того жидовствующего алхимика графа Сен-Жермена (был такой слушок). Рыцарь печального образа, перемигивающийся с корсиканским чудовищем, насылающим своих пчел на русского медведя. Предостережению не вняли. Пришлось убить Александра второго, царя-освободителя, как только тот подмахнул конституцию. И наконец, Николай второй со всеми своими либеральными манифестами, распутинщиной и всей содомией Серебряного века. Но зачем я повторяю то, что вы внимательнее моего читали у Чудотворцева в его «Оправдании зла»?

– Чудотворцев никогда не оправдывал цареубийства.

– Неправда ваша, батенька. Кто, как не Чудотворцев, подсказал тему дискуссии о наследственности, а эта дискуссия – главное событие в духовной жизни послевоенной советской России. Или вы будете отрицать, что в своем «Гении Сталина» Чудотворцев с восхищением упоминает великих селекционеров Мичурина и Лысенко?

– Это была характерная для Чудотворцева ирония, юродство…

– Я бы сказал, юродство с кулаками. С кулаками против кулаков. Генетика была не просто идеологией кулачества. Конечно, кулаки были заинтересованы в культе наследственности, чтобы рано или поздно потребовать свое наследство у трудового народа, как это мы наблюдаем теперь. Предсказывал же Сталин обострение классовой борьбы по мере усиления большевистского самодержавия. Но главное, за теориями наследственности скрывалась апология наследственной монархии в России, или даже в Европе, или даже во всем мире. Вот почему слетались в Россию всевозможные де Мервей, эти жалящие пиренейские, павловско-бонапартистские пчелы из рода Давидова. Вот кто нас ест…

– Но Изабель де Мервей была не бонапартисткой, а троцкисткой…

– Сюрреалистический бонапартизм и есть союз пчелы с иноплеменным мясником.

– Но если народные селекционеры могут планомерно менять наследственность, иноплеменные мясники могут превращаться в племенных…

– Да, это они называли Интернационалом. Но не надо путать племя и племя', как говорят в народе. Иноплеменные мясники, они же врачи-вредители, истребляли лучших в русском племени, чтобы на племя оставались худшие, поскольку сами иноплеменные мясники принадлежали к худшим. Так и проходило размежевание. Носители дурной наследственности выступали за ее сохранение, носители здоровой племенной наследственности выступали за селекцию человеческого рода, за великую трансмутацию человеческой крови. (Я заметил, как насторожилась мадам Литли.) Великий богоискатель, гений пролеткульта Александр Богданов (недаром его настоящая фамилия Малиновский, его однофамилец агент самодержавия в большевизме). Так вот, Богданов умер, героически поставив на себе эксперимент в Институте переливания крови, умер, подготавливая нашего человека к бессмертию, которое возвещает мавзолей, построенный по тайному проекту Чудотворцева.