Некоторое время все молчали. Настя разглядывала кастет, Приблудный смотрел на горизонт и о чем-то думал. Флур, поворошив палкой горячие угли, сказал:

– Мы вернулись к тому, с чего начали. Причина всего - на острове.

Арман кивнул:

– Или в том месте, которое здесь соответствует нашему острову. Границы между реальностями истончились, чем ближе мы подберемся к центру воздействия, тем больше будет аномалий.

– И неизвестно, найдем ли мы Спящую деву.

– Да. Но теперь возврата нет. Мы не знаем, куда ведут дороги этого мира и сколько он просуществует. И можно ли уцелеть, добравшись до места катастрофы. Поэтому я снова хочу спросить каждого, что вы об этом думаете. Если кто-то не захочет идти на юг, я не буду возражать.

– Да чтоб он провалился, ваш эльфийский этикет!
– не выдержала Настя, - Ты сам-то понял, что сказал? После всего, что было! Куда нам еще идти? Болтаться здесь, как.... букет роз в проруби, пока не погаснет Солнце? Уж лучше сдохнуть, зная, что перед этим увидишь, из-за чего сыр-бор. Хоть какая-то определенность!

– Она права, - кивнул Флур, - мог бы не спрашивать.

Лусьен отхлебнул из фляги вина, реквизированного в долине фей, и задумчиво произнес:

– Дорога на юг осталась. Всё изменилось, а дорога цела. Возможно, у меня разыгралось воображение, но мне кажется, нас там ждут.

Мир, в котором оказались путешественники, не проявлял враждебности. Только пейзаж был угнетающе однообразным, и совсем не встречалось воды, пригодной для питья. Насчет того, ждут ли их на юге, у Насти не было предположений, а вот насчет Приблудного были.

Постоянное ожидание опасности и усталость не лучшим образом сказывались на всех, даже у эльфа под глазами залегли синеватые круги, но Бринна-младший реагировал на трудности совсем необычно - он стал часто смотреть на свое отражение. При каждом удобном случае, когда думал, что его никто не видит, он заглядывал в маленькое зеркальце. Раньше Настя не подозревала о таком "аксессуаре" в багаже торговца, но теперь приходилось верить своим глазам. Он не пропускал ни одной лужи, ни одной затопленной канавы, в которой можно на себя полюбоваться. То ли у парчового наследника обострилась мания величия, то ли он боялся увидеть совсем не то отражение, к которому привык. Или вообще не увидеть его.

Девушка поделилась опасениями с эльфом, но он ответил, что никаких подозрительных перемен в поведении Лусьена не замечал. Если тут замешана магия, то это давно обнаружилось бы, и вообще, под напором неуправляемых магических потоков заклинания быстро теряют силу. Поэтому не о чем беспокоиться, если Приблудный желает по двадцать раз на день лицезреть свою рожу, так то неотъемлемое право любой свободной личности.

– А если он вампир?
– не унималась сыщица. Ей не давала покоя мысль, что Лусьен проверяет в отражении не цвет лица, а само его наличие.

– Я уже говорил, вампиров не бывает. По крайней мере, в нашем мире.

– Если ты заметил, ваш мир давно превратился в проходной двор! И вообще, этот мир уже не ваш!

– Даже если так, я не замечал за Лусьеном ни одного признака вампиризма! Он не боится солнечного света, не спит днем и его не тошнит от свежих овощей. Но если не веришь -- можешь запастись осиновым колом.

Настя покачала головой.

– Знаешь, иногда мне кажется, что ты его защищаешь. Интересно, почему?

– Ради справедливости, - ответил эльф, глядя на нее невозмутимо ясным взглядом.

Как всегда, Арман не стал прямо упрекать напарницу в неблагодарности, лишь напомнил, что Лусьен отлично сражался. Это если без подробностей. А если с подробностями, то сражался не просто так, а защищал Настю. Буквально прикрывал собой. После чего она не только отказалась воздать почести герою на ближайшем сеновале, но и подозревает его во всяком нехорошем. Например, что он вовсе не он.

А всё дело как раз в сеновале! Вернее, в том, что после ухода из Синей долины Приблудный потерял к Анастасии всякий интерес, даже начал сторониться, как будто все время с тревогой чего-то ждал.

Когда Арман сказал, что не заметил больших перемен в повадках Лусьена, девушка лишь усмехнулась. Не говорить же про вторую перемену - "больше не зовет на сеновал". Засмеют. Вот и выходит, что торговец или всерьез обиделся, оставшись "без подарка", или Настя в своих подозрениях так близка к разгадке, что он начал ее бояться. А как поступают с теми, кто слишком много знает? Вот-вот.

На следующую ночь она легла спать между эльфом и восьмым помощником министра. Так и теплее, и безопасней. А Приблудному, оставшемуся караулить, полночи пришлось любовался этой идиллией.

Перед рассветом внезапно грянул гром. Проснувшись, Настя долго лежала, глядя в беззвездную черноту неба и слушая далекие раскаты. Но когда жара и необъяснимость происходящего окончательно прогнали остатки сна, она встала и перебралась поближе к Флуру, который сменил на дежурстве Лусьена. Секретный агент молча подвинулся, освобождая девушке место на расстеленном плаще.

Не было ни дождя, ни ветра, только небо вдали озаряли молнии. Короткие вспышки мелькали у самой земли, вспарывая затхлую мглу, как лезвия, а следом долетал рокот глухих ударов.