–  Я хочу убить человека!

Длинные с изящным изгибом золотистые ресницы дрогнули. Лайонел метнул взгляд на ее босые ноги. Уголки губ не шевельнулись, но в ледяных голубых глазах промелькнула снисходительная улыбка.

Катя смущенно поджала пальцы на ногах с ободравшимся на ногтях розовым лаком и буркнула:

–  А что? Имею право! Вампир я, или кто?!

Лайонел опустил глаза и вновь принялся писать, так ничего и не сказав.

Девушка досадливо стиснула зубы.

–  Ты обещал, что я буду сильной и талантливой!
– крикнула она, готовая заткнуть уши, чтобы не слышать ставшую еще громче музыку.
– Я совсем не сильная! Я ничего не умею, ни единой способности! Слышишь?

–  Я слышу, - слегка поморщившись, спокойно заявил Лайонел, не переставая царапать по бумаге.

Продолжения не последовало, и Катя, смиренно вздохнув, спросила:

–  Что ты пишешь?

–  Распоряжение о заключении под стражу троих неизвестных вампиров, которые вчера попытались пересечь границу.

«Ну конечно, это сейчас важнее всего».
– Девушка прошла вглубь кабинета, надеясь привлечь внимание молодого человека. Не удалось, поэтому она раздраженно обронила:

–  Пойду сейчас на улицу и убью кого-нибудь!

–  Ты голодна?
– Уголки его губ едва заметно приподнялись.

–  Вовсе нет.

Повисло молчание. Катя, не выдержав, нарушила его первой:

–  Тебе все равно?

По красивому лицу скользнула тень от колыхнувшегося пламени свечи. Ледяные глаза уставились на девушку.

–  И кого же ты убьешь?

Она задумчиво наклонила голову, кудри скатились по плечу.

–  Ну… кого-нибудь не очень значимого. В городе полно людей, кому жизнь в тягость!

–  Да что ты!
– усмехнулся Лайонел. Он отложил платиновый паркер и откинулся на спинку кресла.

Было видно, в серьезность ее намерений он не очень-то верит. И вся ситуация его скорее забавляет.

«Пусть веселится сколько угодно», - решила Катя, направляясь к двери. Но та захлопнулась у нее прямо перед носом, затем послышался холодный голос. Он слился с музыкой, и слова, подобно кубикам льда, падали на клавиши верхнего регистра, издавая мелодичный звон.

–  Убить просто, пить жизнь из человека, умирающего на твоих руках, - восхитительно, а потом всего-то и нужно, коротать вечность, день за днем отщипывая от своей совести по кусочку. Да что говорить, муки совести тебе известны…

–  Теперь все будет по-другому, - упрямо покачала головой Катя. И слова ее заглушила музыка.

Лайонел рассмеялся, а девушка яростно выдохнула:

–  Черт, да выключи ты эту музыку!

Молодой человек приподнял брови.

–  Ты слышишь музыку?

–  Ну конечно, я, может, и умерла, но не оглохла! И слышать этот бесконечный звон уже не могу!
– Она заткнула уши и топнула босой ногой по ковру. Сколько ни перебирала в голове имена музыкантов, того, кто решил свести ее сегодня с ума, вспомнить не могла.

Лайонел с любопытством разглядывал ее и хмурился.

–  Неужели так сложно… - начала Катя, но он оборвал:

–  Музыка не играет. Ни в этом доме, ни в одном из ближайших.

Девушка отняла ладони от ушей, пораженно переспросив:

–  Ты не слышишь?

Он несколько растерялся.

–  А что играет?

Катя гневно прищурила серые глаза.

–  Фортепиано! Как ты можешь не слышать? Этот тон на всех этажах, в каждой, каждой комнате!
– Ома на миг умолкла, прислушиваясь, и скупо добавила: - Я чувствую, имя этого исполнителя начинается на «Р»…

–  Что именно заставляет тебя так чувствовать?
– Он не улыбался, выглядел очень серьезно, но ей почудился сарказм.

Катя хотела сказать ему в ответ что-нибудь колкое, но ее осенило и она выкрикнула:

–  Mariage D'amour! Это Клайдер-р-рман!

–  Ну, насколько мне известно, - хмыкнул Лайонел, - Клайдорман начинается отнюдь не на «Р».

–  Да, но зовут его Ричард!
– нашлась девушка, распахивая дверь. Хотелось кричать от злости, бессилия и усталости.
– Я пойду гулять, - бросила она через плечо. Переступая порог, на миг задержалась и, обернувшись, с надеждой посмотрела на Лайонела. Но тот уже взял ручку и продолжил писать свои распоряжения, поэтому не заметил. Или не захотел заметить…

Катя пронеслась по коридору, взбежала по лесенке, ведущей на третий этаж в надстройку, где располагалась ее личная комната. В ней не было окон, лишь люк, ведущий на крышу. Такими люками хозяин дома оснастил почти все комнаты на втором этаже.

Когда девушка подошла к застеленной белоснежным шелковым покрывалом высокой кровати, заметила, что в комнате находится не одна.

Миловидная круглолицая прислуга, одетая в длинное приталенное синее платье, стояла возле стенного шкафа со стопкой одежды в руках. Толстая русая коса виднелась из-под черного платка, на губах играла кроткая, живая улыбка, но карие глаза оставались тусклыми.