Гергенрёдер Игорь
Шрифт:
– Что-то случилось?
Она, мотнув головой, опустила её и молчала, чтобы не расплакаться, оттого что чувствовала себя побитым пуделем. За её спиной раздался голос Юрыча:
– С прилётом, Лонгин Антонович! А мы, чтобы не скучно было ждать вас, в карты играли.
Профессор, не сводя глаз с жены, переспросил:
– В карты?
Он шагнул к ней, чмокнул её в щёку, после чего поздоровался за руку с Юрычем, который уже успел положить выигранное в кошелёк и сунуть его в карман. Алик ушла в спальню, повар сказал хозяину, что в холодильнике есть сыр, ветчина, балык и кетовая икра, а завтра он предлагает приготовить кролика, нашпигованного чесноком. Хозяин кивнул, и Юрыч отправился домой.
Лонгин Антонович постучал в дверь спальни, услышал: «Да-да!» и вошёл. Жена стояла у торца кровати, уперев руку в бок. Сейчас она чувствовала себя увереннее и надменно, с вызовом, улыбнулась. Он произнёс, со значением понижая голос:
– Я выкупаюсь с дороги и… – выдержав паузу, договорил: – Идёт?
– Да! – сказала она отчётливо.
Он поспешил в ванную, а Алик на кухне умылась холодной водой из-под крана и вернулась к себе прихорашиваться. «Его нужно пленить бесповоротно!» – говорила она себе.
Когда он, опять постучавшись, ступил в спальню в запахнутом халате, постель белела свежей простынёй. Алик сидела на её краю в том же платье, но домашние туфли заменили лаковые туфли на каблуке. Она встала навстречу Лонгину Антоновичу, сняла через голову платье, оставшись в узких тёмно-синих трусиках, повела головой – роскошные цвета южного солнца волосы ниспадали на голые покатые плечи. Плавно покачивая бёдрами, она медленно стянула с себя трусики и освободилась от них, приподняв одну, а затем другую ногу.
Мужчина сбросил халат, швырнул его в сторону на кресло, и она увидела, как набрякший фаллос увеличился, встав торчмя. Алик, смотря в глаза Лонгину Антоновичу, произнесла:
– Ты мерзавец, но он не виноват, – перевела взгляд на почти полностью обнажившуюся головку всегдашнего труженика.
Шагнув ближе, она прикоснулась к нему подушечками пальцев, чуть-чуть пожала, двинула кожный покров, собирая его в гармошку и совсем оголив луковицу. Мужчина старался не двинуться, боясь вспугнуть её инициативу. Алик отступила к кровати, легла поперёк неё навзничь, подняла обутые в туфли выпрямленные ноги и широко развела их.
– Я хочу сразу, – промолвила с властно-чувственной ноткой.
Он подступил, взял пальцами фаллос, стал водить по гребешку и меж лепестков головкой, погружая её в бутон до половины, потом впёр черен по лобок и начал вваливать, положив пятерни Алику на груди, пощупывая их. Она поощрительно постанывала, выдавала бесподобно возбуждающим голоском:
– Хотчее! хотчее, мой хороший! – и держась руками за раскинутые ноги, в такт толчкам нажимала на них, доводя растяжку до предела.
Когда у них свершилось, он хотел пойти в ванную, но Алик сказала капризно:
– Куда же ты? Полежи со мной.
Он вытянулся на кровати блаженствуя, и Алик, чего раньше не делала, легла грудью ему на живот, чмокнула сосок, прижалась лицом к его груди. Он показал себя сейчас столь жадным и сильным, что она сделала вывод: в Сочи он не подержался за бабу.
Лонгин Антонович в безраздельном кайфе смаковал мысленно: как у неё блеснули глаза, когда она сказала: «Я хочу сразу» и какой потом в них горел огонь требования!.. Он чувствовал – надо поставить точку после их ссоры, – и, придав голосу горечь, проговорил:
– Ты оскорбилась, что тебя, как ты сказала, делили. Но я не мыслю без тебя жизни и хотел хоть таким образом – хоть насколько-то – сохранить тебя! Для меня это не менее оскорбительно.
Она подумала о его безграничном самолюбии, о гордости и не могла не признать его правоту. Он поглаживал её голую спину, упиваясь счастьем.
– Ло-о… – ласкающе прошептала Алик уменьшительное от его имени.
Вскоре он вновь ретиво наяривал и заслужил похвалу, от которой невыразимо млел, отвалившись навзничь:
– Ты меня заебал до пьяной дрёмы!
96
В несколько дней Лонгин Антонович отощал, хотя аппетит у него стал волчьим: Юрыч получал заказы на говяжью вырезку, на свиные отбивные. После работы профессор всецело отдавался баловству с Аликом. В выходные они начинали с утра: разумеется, позднего, ибо беспробудно засыпали лишь перед рассветом.
Солнце жаркого субботнего дня пронизывало оконные шторы. Отдохнувшая пара позавтракала в просторной столовой, сидя за антикварным столом под живописной люстрой. Алик в лиловой тунике, в жемчужном ожерелье с нефритом, при серьгах с сапфирами, допила кофе и посмотрела на стоящий на подоконнике кувшин с букетиком цветов.