Но так казалось лишь со стороны. Если бы какой-нибудь охотник вздумал посостязаться с ним на упряжке быстроногих оленей или собак, то, наверное, так и не смог бы обогнать маленькое чудовище. Ведь охотник останавливается хотя бы на кратковременный отдых и ночевку, а Камыснап шел и шел, переставляя кривые ноги-скребки. Они крепко вцеплялись в отполированный ветрами скользкий снежный наст, который образовался на еле заметном нартовом следе. Иногда след пропадал совсем, занесенный поземкой, но змеиные глаза могли видеть и сквозь снег.

Одинокий полярный волк Кыгты долго крался за странным существом, зайдя по обыкновению с подветренной стороны. По временам до него доносился дразнящий запах жира, но смешанный с ним удушливый запах человека принуждал его держаться настороже.

Существо двигалось, значит, на него можно напасть и съесть. Но оно не убегало в панике при виде волка, не останавливалось, готовясь к обороне, и это еще больше настораживало. Кыгты привык к долгим погоням и коротким жестоким схваткам, когда преследуемый им зверь поворачивался, выставив рога или обнажив клыки. Тогда можно мгновенно наметить уязвимое место и прыгнуть…

Опыт подсказывал ему, что неторопливость — признак уверенности в своей силе.

Человек — самое неторопливое существо в тундре, но именно он наиболее опасен. Два старых шрама на боку от копья и стрелы, разорванное ножом ухо-, постоянно напоминали ему об этом.

В конце концов Кыгты отстал, наткнувшись на свежий след лося-трехлетки, и никогда не узнал, как ему повезло.

Вскоре Камыснап подошел к ущелью. Нартовые следы шли под угрюмыми серыми скалами. В глубоких расщелинах застыла острыми ледяными натеками сочившаяся когда-то вода. Высоко вверху нависли тяжелые козырьки снега, курившиеся по краям белой пылью.

— Стой, Камыснап!

Впервые он остановился. Над ущельем кружил черный орел. Он сложил крылья и камнем упал вниз. Поднялся, отряхиваясь, Кумак.

— Наверх поднимешься. Людей, едущих за тобой тремя упряжками, снегом в ущелье завалишь. Потом дальше отправишься. Иди.

Кумак некоторое время следил за тем, как неуклюжее существо взбирается по отвесной скале вверх. Он мог бы поднять его, но даже мысли о том, чтобы коснуться чудовища, не приходило ему в голову. Тот, кто коснется Камыснапа, сразу погибнет! Взбираться он будет, наверное, долго. Что ж, время у него есть. Упряжки, которые ведет сюда сумасбродная девушка-воин, не скоро здесь будут, хотя очень спешат они.

Взмахнув крыльями, черный орел поднялся над ущельем и в холодном свете месяца медленно полетел в сторону мрака.

— Едет кто-то, — встрепенулась Аинка. Издалека донесся скрип полозьев в морозном воздухе. Собаки залаяли. На белом снегу черные точки появились — одна собака, вторая, третья… Рядом с ними бежал человек.

— Смелый! — Лайнэ почему-то охватило волнение. Отправиться в путь, когда наступила долгая черная ночь и рэккены вышли на охоту!

Аинка напряженно всматривалась вдаль.

— Мало собак в его упряжке.

— Бедняк, наверное, — вздохнула мать.

Вгляделись пристальнее, тревожно им стало, и отчаянный крик вырвался у обеих:

— Узкоштанный!

Воины вражеского племени заправляли узкие штаны в торбаса, а воины племени Серого Орла выпускали широкие штанины. По этой примете издали узнавали друг друга.

И вдруг старый Татай, который еле двигался с кряхтением и стонами, торбаса не мог натянуть без посторонней помощи и готовился перейти к верхним людям, услышав магическое слово, вскочил на ноги с быстротой юноши. Вмиг оделся, выскочил из шатра и схватил копье. Женщины превратились в боевых помощниц — одна держала лук, другая — стрелы, чтобы подать их ему, если сломается копье.

Айван остановил нарту неподалеку и тоже схватил притороченное к ней копье. Стояли недвижимо.

Женщины рассматривали юношу с невольным восхищением, Смелые дерзкие глаза.

Твердо очерченные губы указывали на решительность. На разгоряченном лице написано упрямство, а опушка из инея говорила о том, что он не отсиживался на нарте, а бежал рядом, жалея собак.

Айван заметил, что перед ним слабый старик, еле держащийся на ногах. Бросив короткий взгляд на женщин, опустил копье острием книзу. Татай, поколебавшись немного, сделал то же самое — он оценил молодость и ловкость приехавшего. Внезапно почувствовал свое старое тело, боль в ранах.

— Что за человек ты? — спросил устало. — Наверное, вражеский человек?

— Почему решили, что вражеский я? — спросил удивленно Айван.

— Да ведь узкие штаны на тебе. В узких штанах только врага увидишь.

Айван невольно улыбнулся:

— Неужели и я должен злобу чувствовать к вашим широким штанам?

— Но кухлянка тоже короткая!

— Разве длиной кухлянки измеряется человеческая душа?

— Ведь тупой верх на твоей, шапке!

— Да не тупое то, что под шапкой.