Еще раз с необыкновенной остротой ощутил он то, о чем думал уже не раз. Да, пожалуй, из всех паболевших вопросов, доставшихся новой власти в наследство от рухнувшей Российской империи, не было другого такого мучительного и жгучего, как национальный вопрос. Это как клок волос, прилипших к запекшейся ране. Только тронь — и рана опять начинает гноиться и кровоточить.

Пока шло совещание, Муллануру так и не удалось перемолвиться словом со своим старым знакомым Пиктемиром Мардой. Но когда совещание кончилось, они нашли друг друга.

— Вот видишь, я же говорил, мы непременно встретимся, — сказал Пиктемир, улыбаясь и обнимая Мулланура за плечи своими огромными ручищами.

— Я рад видеть тебя, дорогой Пиктемир! — от души откликнулся Мулланур. — И особенно рад, что на сей раз мы встретились не случайно, что свело нас общее дело… Кстати, я еще в прошлую нашу встречу все собирался спросить: почему ты Пиктемир?

— Я некрещеный чуваш, — улыбнулся в ответ Марда. — Нас много среди анатри…

— Анатри?

— Так называются южные чувашские племена. В Симбирской, Самарской, Уфимской губерниях целые селения не приняли христианства. Мы называем себя чапчуваши, что значит — истинные чуваши. Имена и фамилии у нас древнечувашские. И обычаи сохранились древние. В частности, у нас сохранился культ предков…

— Скажи, Пиктемир, — решил Мулланур переменить тему. — А как относится к идее провозглашения Татаро-Башкирской республики ваш патриарх Иван Яковлевич Яковлев?

— Мне не привелось видеться с Иваном Яковлевичем в последнее время, — сказал Пиктемир. — Но я хорошо знаю образ его мыслей. Иван Яковлевич — великий патриот чувашского парода, он трепетно относится ко всем нашим национальным святыням. В то же время он бесконечно далек от всякой национальной замкнутости. Выражаясь современным языком, он истинный интернационалист. Поэтому я не сомневаюсь, что он горячо одобрит провозглашение этой новой автономной советской республики.

— Я бы очень хотел, чтобы он оценил по достоинству нашу идею, — сказал Мулланур. — Авторитет его среди чувашей бесконечно велик. Если он нас поддержит, это сильно облегчит нашу задачу. В противном случае в руках чувашской буржуазии окажется весьма сильный козырь. А они ведь и так будут втыкать нам палки в колеса.

Необыкновенно легко было Муллануру с Пиктемиром: тот понимал его с полуслова.

— Да, работы впереди много, — сказал Мулланур. — Я хочу, чтобы все участники совещания, ну и работника нашего комиссариата тоже, конечно, выехали сейчас на места. Будут разъяснять массам суть нашего Положения. А сам я собираюсь выступить перед рабочими Москвы, Петрограда и Казани.

— Так я и думал! — обрадовался Пиктемпр. — Я тоже решил, не задерживаясь ни на один день, вернуться назад, в свои родные места. Буду ездить по городам и весям — повсюду, где живут чуваши, и агитировать их за республику. Сперва в Чебоксарах выступлю, потом в Симбирске…

— Отличная мысль! — поддержал его Мулланур. Они обнялись.

— А помнишь, — спросил Мулланур перед расставанием, — легенду о бессмертной солнечной птице Кунгош?

— Еще бы, — улыбнулся Пиктемир.

— Не забыл — у нас с тобой была мечта: изобразить ее на нашем революционном знамени? На знамени возрождения братских пародов?

— Конечно, помню! — ответил Пиктемир. — Разве такое забывают.

— Ну вот, брат. Этот заветный час приближается. Ради него стоит жить и бороться, а если понадобится, так и голову сложить! — с неожиданной даже для себя самого горячностью сказал Мулланур.

— Нет, дорогой, — возразил Пиктемир. — Мы с тобой не умрем. Если даже и приведется пасть в бою с врагами, наутро, в час восхода солнца, мы снова вернемся к людям — живыми, еще более могучими, чем прежде, совсем юными, полными сил, готовыми к новой борьбе. Вернемся, чтобы жить вечно, не старея и не умирая, на обновленной земле наших предков.

— Как птица Кунгош? — улыбаясь, спросил Мулланур.

— Да, как Кунгош, птица бессмертия, — ответил Пиктемир, стискивая худые плечи Мулланура в своих огромных ручищах.

Весной 1918 года положение в стране было критическим. Английские и французские войска высадились в Мурманске. Японцы и англичане заняли Владивосток. Немцы оккупировали Украину и Крым.

В мае белоказаки при поддержке немецких войск захватили Ростов-на-Дону. В Донской области была установлена контрреволюционная диктатура генерала Краснова.

Вспыхнули контрреволюционные мятежи в Средней Азии и в Закавказье.

В самом сердце Центральной России силы контрреволюции и империалисты Антанты решили использовать для свержения власти Советов чехословацкий корпус, который был сформпрован еще до Октябрьской революции из военнопленных австро-венгерской армии. После Октября Советское правительство разрешило пленным через Сибирь и Дальний Восток выехать во Францию. Империалисты Антанты, сговорившись с командованием корпуса, обманным путем втянули солдат на путь антисоветской борьбы. В конце мая чехословацкий корпус поднял контрреволюционный мятеж. Мятежники захватили огромную территорию от Пензы до Владивостока — все пространство, на котором растянулись их эшелоны.