–  Только…не надо цветов, - она улыбнулась.

В уголке левого глаза показалась слезинка.

–  Ещё один букет я унести не смогу.

–  Я помогу Вам, - офицер быстро нашёлся и подхватил здоровой рукой букеты.
– Я помогу. И донесу их, куда пожелаете. Хоть до германской границы!

–  До парадной, если Вы так горите желанием, - Канторович повернулась к нему спиной.
– Благодарю ещё раз…

Бобреву показалось, что десяток шагов они проделали в одно мгновение, а контрразведчик хотел, чтобы они растянулись на часы, века, лишь бы только не расставаться с прекрасной Анной.

–  Я буду ждать Вас здесь, когда Вы освободитесь?
– контрразведчик словил себя на мысли, что переступает грань приличия.
– Простите мне мою назойливость…

Дмитрий надеялся, что сейчас не покраснел как помидор. Хотя…Лицо такое тепло…Наверное, всё-таки зарделся. Контрразведчик, тоже мне! Задание, видите ли! Как какой-нибудь студентик влюбился!

Но - странное дело - не видел Бобрев в этом ничего плохого.

Канторович бережно приняла букеты цветов и повернулась спиной к Дмитрию.

–  К шести часам вечера, - и скороговоркой, стараясь не оборачивать, добавила: - Я буду рада увидеть Вас снова, Дмитрий

–  Я буду самым счастливым человеком на свете. Как Ваше имя?

По "легенде"-то он не узнал ещё имени "прекрасной незнакомки".

–  Анна!
– донеслось из-за уже захлопнувшейся двери.

–  Анна…

Мелодия этого имени эхом отозвалась в сердце Дмитрия.

Бобрев молча вернулся в коляску лихача.

–  Должен признать, Дмитрий Петрович, я сам уже давно поверил, что Вы влюблены в эту даму. Замечательно работаете, побольше бы нам таких людей.

Эти слова принадлежали извозчику. Не коверкая слов, другим голосом - более серьёзным и высоким - говорил "лихач".

"Надо срочно что-то ответить, срочно!"

–  Благодарю. Надеюсь, скоро в нашей службе вовсе перестанет нуждаться Россия, - по-деловому ответил Бобрев.

–  К сожалению, враги России никогда не переведутся, так что и нашей службе, разве только под другим названием, вечно работать на благо державы. Работки на наш век хватит!
– невесело усмехнулся "извозчик".

–  Вы правы, - задумчиво произнёс Бобрев.
– Пожалуйста, в штаб. Мне надо подумать. И захватить необходимые средства.

–  Эх, прокачу!
– воскликнул агент, снова вошедший в роль извозчика.
– Ваш Благородь, держи фуражку, сдует! И накинь-ка двугривенник сверху!

–  Накину!
– расхохотался Дмитрий.

Он хотел казаться со стороны счастливым человеком, нашедшим свою любовь, но на душе его скребли кошки и ухали совы. Какое веселье сейчас? Ведь он влюбился в девушку, которую ему предстоит использовать…

Через час Бобрев уже снова сидел в том самом кабинете, где состоялось совещание четырёх "агентов". На этот раз помещение преобразилось.

Тяжёлые бордовые занавески были задёрнуты, и в комнату без труда проникал солнечный свет. Он отражался на портретах всех шефов Отдельного корпуса жандармов от самого его основания. Люди, запечатленные на холсте, были такими разными, но всё-таки одна деталь объединяла их и делала похожими: служение. Все они служили не за страх, а за совесть России. Какие испытания им пришлось преодолеть? Чем пришлось пожертвовать?

–  Размышляете? Это хорошо.

Спиридович вошёл в кабинет незаметно, дверь даже не скрипнула.

–  Сегодня мне удалось наладить контакт с одним человеком из списка, - рапортовал Бобрев.

–  Это хорошо, очень хорошо. С кем именно?
– Александр Иванович занял место подле контрразведчика, принявшись рассматривать портреты.

–  С Анной, - голос на долю секунды задрожал, но Бобрев справился с собой.
– Канторович, секретарём Винавера,

–  Это замечательно.

Спиридович повернул голову и заглянул в глаза Дмитрию.

–  Дмитрий Петрович, помните: не стоит чрезмерно близко сходиться с агентами. Это чревато трудностями. Доверять им тоже не следует. К сожалению, я ожёгся на этом, и не однажды, - вздохнул Александр.
– Но, признаться…Если у Вас нечто серьёзное в сердце - то Бог Вам в помощь. Я буду рад, если кто-то из нас всё-таки сможет обрести семейное счастье.

Спиридович был несчастен в браке…

Дыхание Бобрева сдавило.

–  Вы…

–  У Вас всё на лице написано. Я видел фотокарточку Канторович. Признаться, будь лет на двадцать моложе, я бы…Ну да ладно. Предупреждаю Вас: это слишком опасно. Она вряд ли поймёт то, что…

–  Я её использую? Возможно. Но я надеюсь, что мне не придётся ей об этом говорить.

–  Придётся. Вы же, наверное, назвались лейб-гвардии офицеров? Не так ли?
– Спиридович понимающе улыбнулся, оглядывая "маскировочный" наряд Бобрева.
– Да и не могли Вы сказать, что служите в контрразведке. Тогда всё дело могло пойти насмарку. Как Вы с нею объяснитесь? Если Вы не просто влюбитесь в неё, а полюбите - Вы же ведь захотите раскрыть себя, рано или поздно. К чему это приведёт? Она подумает, что Вы обманывали её всё это время, причём врали не только об имени и службе, но и о многом другом. Она подумает не Бог весть что.