Обилие рыбы в океане и растущий в избытке мики-мики – низкорослый кустарник с продолговатыми листьями, – который можно было встретить у берегового среза, помогли бы выжить не только экипажу и пассажирам «Сан-Хуан Непомусено», но даже целой эскадре в течение месяцев. Поэтому Тапу Тетуануи, хотя он и был очень сообразительным юношей, никак не мог понять, почему эти странные существа, которых он в глубине души продолжал считать полубогами, оказались, тем не менее, такими уязвимыми и проявили полную беспомощность в ситуации, какую любой полинезиец посчитал бы чуть ли не рядовой.

Кроме того, его сбивал с толку их страх за собственные жизни. Как он ни старался, но все же не мог понять, почему их до сих пор пугает кораблекрушение, произошедшее уже очень давно. Или, может быть, сердца их наполняются страхом при одной мысли о том, что они уже никогда не смогут вернуться к своим родным и таким далеким сейчас очагам, к своим домам на другом конце света?

В своем большинстве пассажиры «Сан-Хуан Непомусено» были европейцами – в колонии родились только женщина с ребенком. Они знали, что находятся на противоположной стороне земли, в тысячах миль от Манилы, единственного «цивилизованного» места в той части мира, а там, вполне вероятно, никто и не подозревал о постигшем их несчастье.

С тех самых пор, как они покинули Перу, они прекрасно осознавали, что полагаться стоит лишь на себя. Ну а если бы их поглотило море, то прошли бы годы, прежде чем их родственники начали тревожиться по поводу их исчезновения.

Было решено, что из Манилы галеон возьмет курс на Севилью и пойдет в обход Африки и Мыса Доброй Надежды, но и в самой Севилье, скорее всего, тоже не знали, вышел ли корабль из порта Кальяо [19] или нет.

Как же не испугаться, если твоя жизнь зависит от горстки «дикарей», которые держатся на расстоянии и не позволяют даже приблизиться к своей лодке?

Аборигены ясно дали понять испанцам, что помогут им лишь восстановить чалупу, дабы те смогли продолжить на ней свой путь, хотя добраться до Филиппин на таком утлом суденышке без атласа морских карт, который утонул при крушении, было маловероятно.

Их страх был вполне оправданным, хотя и не укладывался в головах аборигенов, которые, как и Тапу Тетуануи, считали островок и его окрестности вполне походящим местом для жизни.

И все же юноша инстинктивно чувствовал, что испанцы страстно желают вернуться домой, совсем как он сейчас. Тапу отдал бы что угодно, дабы выучить их трудный язык. Так он смог бы поддержать их, вселить в их сердца надежду, объяснить им, что плотник снабдит чалупу боковым балансиром и парусом, и на такой прекрасной лодке они доплывут хоть до самого края света.

Но пока, кроме слов «крысы», «золото», «шпага» и «кастрюля», он почти ничего не понимал. Правда, судьбе было угодно, чтобы в скором времени одно испанское слово здорово испортило ему жизнь.

Слово это он выучил в тот день, когда Ветеа Пито, вынырнув из воды, заявил, что нашел на дне, как раз в том месте, где галеон переломился надвое, огромный сверкающий предмет. Когда «Марара» подошел к тому месту, то команде с большим трудом удалось поднять из воды странную вещь. Полинезийские моряки были поражены, когда тяжелый, болтающийся внутри загадочного предмета язык ударил по сверкающим стенкам.

От первого удара почти все оглохли. Еще никогда они не слышали такого грохота: даже если подуть в самую большую раковину, не раздался бы звук такой силы.

Колокол!

Что за роковое слово!

Рында с «Сан-Хуан Непомусено» в мгновение ока превратилась в самый почитаемый полинезийскими мореплавателями предмет, который, будучи, без сомнения, самым большим куском металла, когда-либо ими виденным, вдобавок ко всему издавал такие громкие и, как им казалось, прекрасные звуки.

В ту ночь на острове никто не сомкнул глаз.

Нет-нет да кто-нибудь, включая даже сдержанного Роонуи-Роонуи и очаровательных паи ваинес, не мог удержаться от соблазна и несколько раз ударял в колокол. Так продолжалось до тех пор, пока великий навигатор не призвал на помощь весь свой авторитет, чтобы утихомирить вконец разошедшуюся команду и прекратить эту пытку.

Больше всего радовался Ветеа Пито, так как именно он нашел колокол и считал себя его владельцем. Тапу Тетуануи и добряк Чиме из Фарепити почувствовали, как сжались их сердца, когда ныряльщик во весь голос объявил, что как только он вернется на Бора-Бора, то тут же повесит колокол над дверями прекрасной Майаны, которая станет все время «играть» на нем.

Очевидно, что удача от них отворачивалось.

Разве кто-то сможет соревноваться за любовь женщины с человеком, который преподносит красавице в дар гигантский кусок солнца, да к тому же еще и поющий?

Временами Тапу Тетуануи отчаянно ненавидел вонючих существ, сумевших завладеть осколками Луны и Солнца.

Заботливая Ваине Тиаре, похоже, поняла причину грусти юноши и поспешила утешить его. Вот только ни утешения ее, ни доводы не возымели желаемого действия.

– Может быть, он Майане и не понравится вовсе? – Это, что она смогла придумать.