Шрифт:
Храмы и монастыри получили утвержденные штаты и должны были устраивать за свой счет богадельни для отставных солдат. Утвержденный Петром I основной закон по делам церкви — Духовный регламент — обязывал священников доносить об открытых на исповеди политических преступлениях. Приходским священникам вменялось в обязанность во все недельные праздники после литургии зачитывать вслух воеводские «публикации». Кроме того, от них требовали «подтвердительные сказки» «под лишением священства и под политическою смертью» об отсутствии беглых в приходах. В случае появления беглых священник обязан был доносить властям.
Модернизация государственного аппарата привела к увеличению числа чиновников. В 1715 г. в центральном аппарате было 1396 подьячих, а в 1721 г. — уже 3101; на местах появились коменданты, вальдмейстеры, провиантмейстеры, комиссары. Новая система учреждений вызвала к жизни новый — бюрократический — принцип работы этого механизма взамен старого, служебно-родового: любой чиновник, независимо от его происхождения и статуса, мог быть сменен или назначен на должность по усмотрению начальства.
Отныне продвижение по службе, включая получение дворянского звания, определялось личными заслугами, усердием и опытом. Новый порядок был закреплен Табелью о рангах (1722) — «лестницей» из 14 основных классов-чинов гражданской, военной, морской и придворной службы. Табель о рангах облегчала карьеру неродовитым дворянам, а выходцам из «подлых сословий» давала возможность получить потомственное дворянство (в XVIII в. — с VIII класса). Этот закон просуществовал с некоторыми изменениями до 1917 г. и лег в основу традиций российской бюрократии.
Дополнительными «пряниками» для служащих стали представление к орденам (до 1826 г. награждение любым орденом означало получение потомственного дворянства) и пожалование титулами — баронскими, графскими и даже княжескими, на которые отныне могли претендовать даже лица «никакой породы».
Многие из петровских коллегий сохранили функции бывших приказов. Но в ходе реформ появились и совершенно новые учреждения. Для контроля над растущей администрацией в 1711 г. возник институт фискалов: 500 чиновников (по два в каждом провинциальном городе) обязаны были «над всеми делами тайно надсматривать и проведывать» и доносить в центр обер-фискалу о замеченных должностных преступлениях. Деятельность церковных властей контролировали духовные фискалы-«инквизиторы».
В 1722 г. тайный надзор был дополнен явным — прокуратурой. Первым генерал-прокурором Сената стал П.И. Ягужинский — «наше око и стряпчий о делах государевых», как называл его Петр. Ему подчинялись прокуроры коллегий и надворных судов в провинции; они имели право вмешиваться в деятельность всех учреждений и требовать пересмотра дел в соответствии с законом. Прокуроры контролировали деятельность фискалов — но и фискалы могли доносить на прокуроров.
Другим рычагом проведения реформ стали органы политического сыска — Преображенский приказ в Москве и Тайная канцелярия в Петербурге. При Петре они «первые выделились в самостоятельное ведомство и пресекали все попытки сопротивления правительственному курсу «сверху» или «снизу». Главный судья Преображенского приказа, жестокий, но неподкупно честный «князь-кесарь» Ф.Ю. Ромодановский даже замещал царя на время отъезда и сообщал ему о своей деятельности коротко и ясно: «Беспрестанно в кровях омываемся». Процедура следствия по политическим делам оканчивалась массовыми расправами: в результате стрелецкого восстания 1698 г. было казнено 1091 чел.; из 500 человек, привлеченных по делу о восстании в Астрахани (1706), 365 были приговорены к повешению, отсечению головы, колесованию.
Контроль «сверху» Петр дополнял надзором «снизу». Основным средством для этого в централизованной системе было всемерное поощрение доносительства; в 1713 г. государь впервые обязался лично принимать и рассматривать доносы и призвал подданных «без всякого б опасения приезжать и объявлять... самим нам» о «преслушниках указам» и «грабителях народа». За такую «службу» доносчик мог получить имущество виновного, «а буде достоин будет — и чин», т. е. новый социальный статус. Присяга обязывала подданного доносить — «благовременно объявлять» — о всяком «его величества интереса вреде и убытке».
Усилия Петра не пропали даром. Донос стал для власти эффективным источником информации о реальном положении вещей в далекой провинции, а для подданных — единственным доступным путем посчитаться с влиятельным обидчиком. Можно представить себе, с каким чувством «глубокого удовлетворения» обыватели сочиняли бумагу (а чаще по неграмотности объявляли «слово и дело» устно); в результате воевода, офицер, а то и бедолага-сослуживец могли угодить под следствие. «По самой своей чистой совести, и по присяжной должности, и по всеусердной душевной жалости... дабы впредь то Россия знала и неутешные слезы изливала», — восторженно доносил подьячий Павел Окуньков на соседа-дьякона, что тот «живет неистово» и «служить ленитца».
Реформы сделали общество более мобильным. Царь обладал умением выбирать толковых помощников; его «птенцы» быстро приобретали опыт и делали стремительную карьеру. Артемий Волынский в 15 лет стал солдатом, в 27 — полномочным послом в Иране, в 30 — полковником и астраханским губернатором. Поступивший на русскую службу бедный немецкий студент Генрих Остерман благодаря своим способностям и знанию языков в 25 лет стал уже тайным секретарем Посольской канцелярии, а в 40 — вице-канцлером и фактическим руководителем внешней политики России.