Акрополь Баальбека, лежащего между Пальмирой и Иерусалимом, открылся в рамке тополей, серебрящихся на фоне ослепительного неба. Припарковавшись у подножия холма, на котором стояли прекрасные римские храмы, Дирк вышел из машины и открыл Серре дверцу. Это был первый знак внимания с его стороны, и хотя он явно сделал это автоматически, ей все равно было необычайно приятно, и она ответила быстрой радостной улыбкой. Его взгляд лениво скользнул по лицу жены, будто впервые замечая то, чего он не видел прежде, и молчание стало несколько напряженным, но его вовремя нарушил Чарльз. Втроем они направились к акрополю — это греческое имя носил когда-то любой город на горе.

Как и в афинском Акрополе, пропилеи вели к храмам, и главному — храму Юпитера, так у римлян называли бога, которого греки именовали Зевсом. От него осталось лишь шесть массивных колонн, которые впечатляли высотой — ведь это были самые высокие колонны на свете.

— Они будто поддерживают небо! — воскликнула Серра. — Наши афинские рядом с этими просто карлики!

— Я слышу нотку ревности? — поинтересовался Дирк язвительно, и Серра рассмеялась. Колокольчики смеха отозвались среди развалин.

— Наш все равно лучше — он самый знаменитый на свете.

— И старше, — подержал Чарльз с улыбкой.

— Да, к тому же этот — римский, — добавила Серра.

— Да ты и вправду ревнуешь к этим колоннам, — с любопытством повторил Дирк. — Колонны в Афинах, наверное, вдвое ниже этих. Видимо, римляне считали, что их Юпитер вдвое могущественнее Зевса.

— Но они скопировали наш стиль, — возразила Серра. — Это коринфские колонны.

— Ты должна быть благодарна, что они это сделали. Ведь повторение — величайшая форма лести.

Потом они пошли осматривать другой знаменитый памятник Баальбека — храм Бахуса, который был больше Парфенона, но в древности его называли «маленьким храмом», потому что все кругом подавлял гигантский храм Юпитера.

— Красиво, — объявила Серра, с восторгом глядя на древние камни. — И так прекрасно сохранился. Как это получилось, что он устоял, если все кругом разрушили землетрясения?

— Одна из загадок природы, — серьезно отозвался Дирк. — Так часто бывает — все кругом падает, а один может устоять.

— Пишут, что это самое прекрасное коринфское строение римлян, — сообщил Чарльз, заглядывая в путеводитель.

— Всегда думала, сколько времени это строили? — заметила Серра.

— У них были рабы. Тысячи рабов. Разве ты забыла, что в римском обществе было только два класса — патриции и плебеи, а все остальные считались рабами.

— Но не в этот период истории, — твердо и уверено возразила девушка.

Муж посмотрел на нее с удивлением и некоторым уважением.

— Эти здания датируются гораздо более поздним периодом, чем тот, о котором ты говоришь, Дирк. Их разделяет около четырехсот лет. — Сейчас она была уже не той маленькой растерянной девочкой, которую Дирк встретил на ступенях Парфенона всего неделю назад. Теперь она говорила уверено и авторитетно, ибо с детства интересовалась римской и греческой историями. — Рабы, конечно, были, но полагаю, что сами плебеи были слишком задавлены, и потому боролись за равноправие с патрициями.

Дирк продолжал смотреть на нее со все возрастающим уважением, хотя ему вряд ли нравилось, что его поправляет жена.

— Среди плебеев были и покоренные народы, — заметил он. — А они так и не получили равенства с патрициями.

— Да, эти классовые различия сохранились до конца, — согласилась она, — но сами плебеи имели рабов.

— Эй, — вклинился наконец Чарльз, — кто-нибудь из вас объяснит мне, о чем вы спорите? Какая, к черту, разница? Ведь эти патриции и плебеи умерли две тысячи лет назад.

Серра рассмеялась и не ответила, а Дирк язвительно заметил: — Просто Серра никак не может остановиться, исправляя мою ошибку, — а потом добавил: — Ты тоже послушай, Чарльз, может, что-нибудь узнаешь.

Серра неуверено посмотрела на мужа.

— Я говорила со слишком… большой претензией?.. — Она подняла брови. — Это верное слово?

— Да. Самое верное.

Она не знала, как отреагировать на его ответ, и только смущенно рассмеялась. К ее удивлению, он тоже засмеялся и сказал, что она должна ему еще что-нибудь рассказать, потому что ему интересно ее слушать. Это искренне, — догадалась Серра, и теплое чувство к нему захлестнуло ее. До сих пор не было еще случая, чтобы они с Дирком говорили на равных. Он и появился-то в ее жизни, как кто-то из другого мира, кто-то выше ее, и интересовался ею только как предметом, который можно было с пользой употребить в создавшейся ситуации. Возможно, она придавала слишком большое значение его утверждению, что он хочет услышать от нее побольше о древней истории, но ей так не казалось. Приятно будет как-нибудь с ним поговорить, — думала она, стоя у одной из огромных колонн и трогая потемневший известняк загорелыми пальцами. Каким красивым был Дирк! Она вдруг почувствовала, что он ее муж, и преисполнилась гордости: немногим девчонкам достался такой красавец, как ей.