— Я так и сделаю, — пообещала Гермиона. — И сегодня буду сидеть допоздна над своей коробкой с красками.

Маркиз поднялся.

Немного замявшись, Гермиона сказала:

— Спасибо вам большое, я так благодарна вам, — и обвила своими тонкими ручками шею маркиза.

Это был по-детски наивный поступок, но, глядя, как Гермиона целует маркиза в щеку, Ровена испытала неприятное чувство.

— Как ты думаешь, я могу в последний раз покататься на лошади маркиза? — спросил ее Марк, когда они направлялись к двери. — Так хочется испытать в деле свой новый кнут!

— Если маркиз собирается уезжать в фаэтоне, — сказала Ровена, — его кучера вряд ли захотят выпрягать лошадей. Но если приедет мистер Эшберн — а я уверена, что он приедет, — можешь попросить разрешения покататься на лошади, которая возит ландо. — После секундной паузы Ровена продолжала: — Если только маркиза не будет сопровождать свита.

— Вряд ли ему нужна свита при поездке на такое короткое расстояние, — сказал Марк.

— Я тоже так думаю, — согласилась Ровена. — Так что посмотрим, что можно будет сделать.

Она знала, как хочется Марку прокатиться на лошади и испробовать подарок маркиза. И девушка хорошо понимала, что красоваться на прекрасных благородных животных из конюшни маркиза — это совсем не то, что проскакать через деревню на стареньком Доббине, который послушно возил доктора к пациентам.

— А теперь тебе лучше пойти к себе в комнату, — сказала брату Ровена. — Уверена, у тебя есть домашнее задание. Викарий пожаловался на прошлой неделе, что ты стал очень невнимателен к учебе.

— Я был слишком занят верховыми прогулками, — с улыбкой ответил Марк, но лицо его тут же помрачнело. — Здесь будет так скучно, когда уедет маркиз. Ты согласна со мной, Ровена?

— Я давно боялась, что тебе покажется именно так, — сказала Ровена. — Но мы ничего не можем поделать, и ты прекрасно это знаешь.

— Нет, конечно, нет, — Марк изо всех сил пытался казаться взрослым. — Нам повезло уже в том, что он оставался у нас так долго.

Он стал подниматься к себе в комнату, а Ровена прошла в гостиную, где так любила сидеть ее мать.

Комната была обставлена просто, но в хорошем вкусе. Высокие французские окна, открывающиеся в сад, придавали этой комнате особое очарование и ощущение простора, чего нельзя было сказать об остальных помещениях.

Подойдя к открытому окну, Ровена стала глядеть на неухоженный сад.

Ни у нее, ни у отца не было времени заниматься садом, который успел изрядно зарасти, но все же здесь росли дивной красоты розы, а также жимолость и увивающая террасу пурпурная глициния.

Садилось солнце, окрашивая небо в малиновый цвет.

— Красный закат — радость пастухам, — тихо произнесла Ровена.

Завтра будет погожий день, и маркиз наверняка рад будет снова держать в руках вожжи от своего фаэтона, после того как в течение стольких дней не имел возможности насладиться ездой.

Она представила себе, как тихо и размеренно потечет их жизнь после его отъезда, как мгновенно поскучнеет их опустевший дом.

«Маркиз уедет, — думала Ровена, — и это станет концом определенного периода жизни всей семьи доктора Уинсфорда».

Девушка была уверена, что у них не будет больше такого знатного пациента, а в пустующей комнате — такого необычного жильца.

Маркиз не только принес в их дом новые идеи, он сумел пробудить в Ровене дремавшие доселе чувства и эмоции.

Она не могла объяснить даже самой себе, что это были за чувства, но точно знала, что стала за это время совсем другой, чем до появления в доме маркиза.

— Я стала много мечтать, — сказала себе Ровена. Повернув голову, она увидела входящую в комнату Гермиону.

Девочка надела шляпку и несла на руке белую шаль.

— Не знаю, почему именно я должна ехать с папой, — проворчала она. — Я с гораздо большим удовольствием осталась бы здесь с маркизом.

— Но ты не можешь отказать отцу, когда он о чем-нибудь просит, — сказала Ровена.

— Нет, конечно, нет, — согласилась Гермиона. — Но я не понимаю, почему папа работает так много. Это просто глупо — уезжать из дома в такой вечер!

— Ты ведь знаешь: отца ничто не заставит пренебречь своим долгом. Хотя ему тоже наверняка хотелось бы остаться дома и провести последний вечер в обществе маркиза, — тихо сказала Ровена.

— Он такой чудесный, правда, Ровена? — Гермиона явно имела в виду не отца.

— Маркиз был очень добр к нам, — сухо ответила Ровена.

— Ты поможешь мне придумал, что нарисовать ему? — сказала Гермиона. — Если бы я умела рисовать что-то вроде тех чудесных картинок, которыми украшены его древние пергаменты!