— Надо придумать что-то свое, — посоветовала Ровена. — А не пытаться копировать чужое.

— Я что-нибудь придумаю, — пообещала Гермиона и вздохнула. — Это будет очень трудно, когда его не будет рядом, чтобы поговорить со мной, дать мне совет. С тех пор, как маркиз появился в доме, у меня столько новых идей.

Ровена едва удержалась, чтобы не признаться, что испытывает то же самое. Но тут в коридоре послышались голоса, и Гермиона выбежала из комнаты.

— Я уже еду, — услышала Ровена голос отца.

— Я готова, папа, — сказала Гермиона.

— Спокойной ночи, милорд, — теперь доктор обращался к маркизу. — Не засиживайтесь слишком поздно. Вы должны набраться сил перед завтрашней дорогой.

— Постараюсь, — пообещал ему маркиз.

Снова послышался звук шагов, и через секунду захлопнулась входная дверь.

Ровена по-прежнему стояла у окна, но у нее вдруг перехватило дыхание, когда она поняла, что осталась наедине с маркизом.

Маркиз вошел в гостиную и закрыл за собой дверь.

Не поворачивая головы, Ровена чувствовала, как он приближается к ней.

Остановившись, он некоторое время вглядывался в профиль девушки, ясно вырисовывавшийся на фоне темнеющего неба.

— Остались только вы и я, Ровена, — тихо произнес маркиз.

Девушка медленно повернулась к нему, чувствуя, как отчаянно бьется в груди ее сердце. И тут маркиз достал что-то из кармана сюртука.

— Подарок, приготовленный для вас, все время был со мной, — признался он. — Но я хотел вручить его вам, когда мы останемся наедине.

Н он вложил в руку Ровены маленькую коробочку.

Ровена взяла ее, чувствуя каждой клеточкой своего тела присутствие рядом мужчины, такого большого и сильного, что ей было даже страшновато снова поднять на него глаза.

— Откройте же! — велел маркиз.

Не сводя глаз с коробочки, Ровена повиновалась.

Внутри лежал медальон в форме сердца, украшенный бирюзой и бриллиантами.

— Это… мне? — спросила Ровена срывающимся голосом.

— Это способно выразить лишь малую долю моей благодарности за все, что вы сделали для меня, Ровена.

— Он… красивый… очень красивый! — воскликнула девушка. — Но вы не должны были…

Она запнулась, не находя подходящих для данного момента слов.

— Вы снова собираетесь рассказывать мне, что я должен, а что не должен делать? — с иронией спросил он. — Вы были таким диктатором, Ровена, что теперь, без ваших инструкций, я не буду знать, как мне себя вести, — добавил маркиз с улыбкой.

— Это было для вашей… пользы, — едва слышно произнесла Ровена.

— Я знаю, — ответил маркиз, — и все же не могу избавиться от мысли, что вам нравилось распоряжаться мною.

Ровена молчала, и через несколько секунд маркиз произнес:

— Я никогда не забуду, каким нежным был ваш голосок, когда мне было по-настоящему плохо, какая заботливая рука поднимала мою голову, чтобы дать мне напиться.

Слова маркиза звучали, как музыка, и Ровена с ужасом чувствовала как отзывается на эти мелодичные звуки ее тело.

Она все еще не сводила глаз с медальона, словно не могла поверить, что он существует на самом деле. У нее никогда не было такой красивой и такой дорогой вещи. Но дело было не только в этом.

— Я выбрал именно эту форму, — тихо продолжал маркиз. — Потому что это символ.

Найдя в себе мужество посмотреть ему в лицо, Ровена невольно вздрогнула, немного испуганная выражением его глаз.

Маркиз стоял так близко, а Ровена не могла заставить себя ни пошевелиться, ни заговорить, ни отвести глаза.

— Вы держите в руках мое сердце, Ровена, — проникновенным голосом сказал он. — Значит ли это что-нибудь для вас?

— Мне кажется… я… не понимаю, — с трудом выдавила из себя Ровена.

— Так я должен прояснить? — спросил маркиз. — И поблагодарить вас именно так, как мне хочется?

Сильные руки маркиза обвили ее плечи, и прежде чем Ровена успела понять, что происходит, губы его нашли ее губы.

В первое мгновение шок от происходящего мешал Ровене почувствовать что-нибудь, кроме изумления. Потом она осознала, что находится в плену губ и рук маркиза и неспособна больше ни думать, ни шевелиться.

Губы его были твердыми и в то же время нежными, и что-то теплое и приятное, поднимаясь внутри Ровены, заставило ее тело крепко прильнуть к сильному телу маркиза.