Шрифт:
Дольникер встал и в гневе направился к двери, держась рукой за ушибленную поясницу. Он отодвинул засов и предстал пред бушующей толпой.
— Тихо! — изливал он свой гнев на присутствующих. — Иначе выгоню всю деревню!
Его решительный, гневный тон заставил собравшихся замолчать. Лишь один голос осмелился нарушить почтительную тишину:
— Но, господин инженер, еще ведь никто окончательно не победил!
— Поколение пустыни! — процедил Дольникер сквозь зубы и повернулся спиной к кровожадному сброду. — Господа, — Дольникер вернулся к месту, где стоял стол председателя, — что здесь случилось, ради Бога?
В течение нескольких последующих часов Дольникер и его секретарь, начав с азов, обучали жителей Эйн Камоним роли и функциям совета как муниципального органа. В атмосфере нарастающего страха Дольникер выслушал объяснения и вернул деревню в своих рассуждениях назад, из периода Средневековья в каменный век.
— Товарищи, — слабым голосом обратился Дольникер к присутствующим, — культурные люди решают вопросы руководства не путем рукопашной, но путем демократических выборов.
— Демократических выборов? — повторяли члены Временного совета, часто мигая. — Почему?
— Потому что только сами жители деревни уполномочены решать, кто будет осуществлять над ними власть.
— Господин инженер, — взмолился сапожник, — а разве наш метод не проще?
Терпение политика лопнуло, и он под аккомпанемент частых ударов молотка предупредил Гурвица, что не потерпит выкриков с мест.
— Господа, — обратился он хриплым голосом к секретарю, — почему вы не ведете протокол?
— Извините, Дольникер, я веду, — вежливо запротестовал секретарь и тут же огласил записанное:
«После прихода председателя состоялось муниципальное состязание де-факто между двумя членами Временного совета, г-ном Цемахом Гурвицем и г-ном Залманом Хасидовым. Пострадавшие — один: инженер».
По окончании оглашения протокола секретарь встал, отвесил легкий поклон и снова уселся с серьезным видом. Дольникер, чудом сдержавшись, положил на стол председателя перед собой часы и вынул из кармана рулон бумаги.
— Уважаемое Учредительное собрание! — начал он зачитывать вступительную речь, подготовленную еще два дня назад. Дольникер говорил без всяких признаков усталости.
— Позвольте мне изложить краткую платформу, ибо время поджимает. Пока я еще не сократил свое выступление самым решительным образом, позвольте мне поприветствовать с этой трибуны высший орган выражения воли деревни, первый совет деревни Эйн Камоним со времени разрушения Второго Храма и утраты независимости!
Тут политик сделал паузу, дабы дать присутствующим время для овации, однако лишь Малка разок хлопнула в ладони.
— Мои поздравления обращены к обладателям высокого статуса, то есть ко всем участникам, внесшим свой весомый вклад в создание соответствующей атмосферы этого вечера, — читал Дольникер по своему рулону, — за нами — множество деяний, но перед нами — великие свершения! Мы собрались здесь не для того, чтобы заложить основы нового поселения, не ради создания новых высокопроизводительных предприятий, не ради бурения нефтяных скважин в недрах земли, не для того, чтобы выращивать быстроногих благородных лошадей… не ради…
* * *
Около одиннадцати тридцати пополудни, когда тень от стержня на часовом камне заметно сократилась, Дольникера настиг неожиданный сердечный приступ, и он был вынужден временно приостановить вступительное слово. К этому моменту все присутствующие в зале заседаний уже были погружены в глубокий сон, кроме, пожалуй, Малки, у которой уже был большой опыт в этом деле. Цирюльник спал с открытыми глазами, лишенными всяких признаков жизни, но устремленными на выступающего. Секретарь заткнул уши пальцами, и на его лице расплылась широкая счастливая улыбка. На улице не осталось никого, кроме группы детей, что время от времени подкрадывались к окнам трактира. Они заглядывали в зал, освещенный без всякой надобности дюжиной плошек, а затем бежали информировать родителей:
— Еще говорит…
По сути, и Дольникер почувствовал некоторую усталость; в голове его отзывались тревожные сигналы профессора Таненбаума, но язык уже не слушался его, и политик тащился дальше, увлеченный потоком собственного словоизвержения…
Когда Дольникер рухнул на стол и голос его затих, все проснулись из-за внезапно наступившей тишины. Малка тут же бросилась к своему рыцарю отпаивать его остывшим чаем, а Зеев со вздохами укора поглаживал спину политика, не извлекающего уроков из жизни. Дольникер пришел в себя довольно быстро, его багровое лицо стало мертвенно-бледным.
— Может, пойдем домой? — предложил резник, и на этом весь совет встал. На лицах депутатов промелькнул и исчез огромный вопросительный знак относительно того, что же здесь происходило. Политик попытался остановить их слабым движением руки.
— Зеев, — взмолился он, — сперва прочтите манифест…
Секретарь с немым укором воздел глаза к небесам и начал с головокружительной скоростью зачитывать основные пункты, подготовленные еще с вечера:
1. Староста является высшим административным главой совета.
2. Староста избирается жителями деревни сроком на полгода с правом пролонгации.
3. Первые законные выборы состоятся через два месяца. До этого времени сохраняется статус-кво.
4. Выборы будут свободными и демократическими.