— После ареста за убийство Карли Энн Норт Идрис Красиник утверждал, что в Великобритании у него нет известных ему родственников. Паспорт и другие его документы оказались поддельными. Мы имеем его личное подтверждение, что именно его брат Эймон Красиник убил в Паркхерсте Артура Мерфи. После убийства Эймон впал в состояние столбняка. Он не может ни говорить, ни двигаться, от пищи отказывается. Он поражен ужасом и твердо верит, что на него наслали проклятие вуду и сделали его так называемым ходячим мертвецом. Идрис Красиник боится выходить из своей камеры в тюрьме Уэйкфилд, боится, что проклятие нашлют и на него тоже. Мне удалось добиться от него некоторой реакции на имена Рашид Барри и Джозеф Сикерт, но больше всего он оживился, услышав фамилию Каморра.

Ленгтон пристально смотрел на нее все то время, пока она подробно рассказывала о своей беседе с Идрисом и о встрече с профессором Старлингом. Анна повторила почти все, что он рассказал ей о вуду и о том, как с помощью лекарств можно парализовать мускулы жертвы. Она показала собравшимся фотографию колдуна с черепом и человеческими руками, подвешенными к ожерелью.

Теперь все сосредоточенно слушали ее.

— Я думаю, что тело маленького мальчика, найденное в канале, Каморра использовал для запугивания своего окружения… Я считаю, что если Эймона Красиника как-нибудь можно вызволить из Паркхерста и вылечить, то мы сможем получить нужную нам информацию от его брата Идриса. — Анна отпила воды и продолжила: — Трудно поверить, что после трех недель расследования мы еще не знаем, где находятся Сикерт и дети. Это значит, что или Сикерт мертв и дети, не приведи господи, тоже, или их использует в своих целях Каморра.

Анна остановилась, взглянула в свои записи. Ленгтон уже хотел заканчивать совещание, но тут она подняла руку:

— По-моему, мы пропустили одну связь, что-то просмотрели в убийстве Карли Энн Норт…

Ленгтон нахмурился.

— Ее тело не просто выбросили на помойку. Зачем Идрис хотел отрезать ей голову и руки? Затем, что ее могли опознать по отпечаткам, снятым при предыдущих арестах? Она была проституткой, кололась героином, но за несколько недель до смерти попробовала стать на праведный путь. Знала она что-нибудь? Видела? Мне кажется, нам нужно вернуться к тому расследованию и проверить, нет ли тут какой-нибудь связи…

— Так вы думаете, нам нужно перепроверить старое расследование?! — взорвался гневом Ленгтон и хлопнул ладонью по столу.

— Не понимаю, почему вы так рассердились.

— Не понимаете? Что это — намек на то, что я не провел дело как положено? Мало того, что в этом расследовании вы выставляете меня полным идиотом, вы теперь еще вспомнили то, что было…

Она перебила его такой же гневной тирадой:

— В конце расследования вы оказались в больнице и поэтому не смогли явиться в суд. Вам известно, что после нападения на вас Баролли взял отпуск на две недели, потому что он был потрясен тем, что с вами случилось? Майк Льюис наблюдал за ходом суда, но он, скорее всего, получил такую же травму, как и Баролли. Я говорю о том, что мы, возможно, что-то просмотрели. Красиник признал свою вину, поэтому обвинения в убийстве были фактически предъявлены заранее, еще до суда.

Ленгтон глубоко дышал, стараясь взять себя в руки.

— Я всего лишь хочу покопаться в прошлом Карли Энн Норт, — продолжала Анна, тоже успокаиваясь. — Мы знаем, что она была проституткой, мы знаем, что она воспитывалась в разных сиротских приютах. Но мы знаем также, что перед смертью она перестала принимать наркотики и работать на улицах. Какие отношения связывали ее с Красиником? Кого или что еще она знала, а мы уже никогда не узнаем, потому что дело закрыто?

Ленгтон сел за свой стол:

— Вызовите Майка Льюиса, мне надо с ним поговорить.

Анна кивнула и вышла.

Примерно через полчаса Майк Льюис подошел к ее столу:

— Что происходит, черт побери? Он как с цепи сорвался! А тут еще ты ни с того ни с сего предлагаешь дорасследовать убийство Карли Энн Норт! Ты меня совсем запутала. Я сделал свое дело, Анна, и не хочу, чтобы мне намекали, будто я где-то лопухнулся, понятно?

— Майк, я не намекаю на это.

— Ну, значит, Ленгтон намекает.

— Тогда извини. Баролли не мог работать, тебе пришлось самому вести дело до суда.

— Красиник же сам признался, господи!

— Знаю, знаю, только зачем отрубать руки, отрезать голову? Какой в этом смысл?

— Какой? А вот какой! Эти чертовы нелегальные иммигранты приезжают из стран, где идет война, а там режут любого, кто попадается на пути. Если она ему отказала, если что-то сделала…

— Но ты ведь не знаешь, почему он ее убил. Ему двадцать пять лет, брату всего двадцать два…

— Ее изнасиловали, — бросил Льюис.

— Знаю. А вот что ты знаешь о том, где она была и с кем встречалась, перед тем как ее убили?

Майк Льюис вздохнул:

— Она этим промышляла с детства, за несколько лет до этого ушла из сиротского приюта, вела разгульную жизнь… Что еще тебе рассказать?

— Ну, например, у нее были контакты с Каморрой? Нам это известно?

— Нет, этого я не знаю. До последнего времени я вообще о нем ничего не слышал.