Девчонки и бухло следовали всегда рядом. Но иногда было достаточно ликёра. Изредка нам приходилось играть по два концерта за день, в 10 вечера и в полночь. Во время перерыва между концертами, мы открывали шампанское, иногда сразу несколько бутылок.

Бухло успокаивает мои нервы, — говорил Бонзо. — Я чувствую себя лучше, когда немного выпью.

На самом деле, бывало, что и много.

После второго шоу в Канзас Сити в клубе к югу от Миссури, я вёз музыкантов в отель Мюельбах, одну из лучших гостиниц города. Мы зашли в бар отеля и, промочив горло — скотч, шампанское, джин с тоником — Джон Пол, Роберт и Джимми — сели в лифт и поехали к себе. Мы с Бонзо решили, что время для выпивки не закончилось и составили бармену компанию.

Мы так надрались, что я не был уверен, что мы найдём дорогу в номера. Но мы решились и поплелись по холлу как пара алкашей — мы ими и были. Бонзо не держался на ногах, свалился в огромное кресло, и замер.

— Иди без меня, Коул, — промычал он мне. — Мне и здесь хорошо. Со мной всё нормально.

Я был не в состоянии спорить. Мне хотелось спать. В номере я принял пару таблеток снотворного и завалился на боковую, намереваясь мирно вздремнуть до утра. Но у Бонзо были другие планы. В три утра зазвонил телефон.

— Ричард!

— Кто это? — пробурчал я.

— Эй, Ричард. Вытащи меня отсюда!

Я узнал голос Бонэма, но не мог сориентироваться.

— Это я, Ричард, спустись и вытащи меня.

— Вот сука! Ты где?

— А ты как думаешь? Я в тюрьме. Внеси за меня залог.

Бонэм передал трубку копам, которые объяснили мне, что его арестовали за появление в нетрезвом виде в общественном месте — конкретно, в холле отеля. Мне дали адрес тюрьмы, в трех километрах от отеля.

Я разозлился, по большей части из-за того, что меня разбудили, а не из-за Бонэма. Извергая проклятия, я оделся, взял с собой пять тысяч долларов, и десять минут спустя был в полицейском участке.

— Я пришёл забрать Джона Бонэма, — сказал я сержанту за стойкой. — Я его менеджер.

Просто менеджер звучало убедительнее, чем тур-менеджер.

— Сколько надо внести за него?

— Сколько! — заржал сержант. — Этот сукин сын никуда не пойдет. Пусть проспится. Заберёшь его утром, когда протрезвеет.

И в девять утра я вернулся за ним. Бонзо шёл с самым смиренным выражением лица, его привели в зону ожидания участка. Лицо украшала пара фингалов, один под левым глазом, другой рядом на щеке.

— Мне кажется, копы меня слегка помяли, — шепнул он мне. — Я ничего не помню.

Этот урок на пользу нам не пошёл. Случаев по пьяни тогда было немало, особенно когда с нами не было Питера, и я был единственным, кто присматривал за ними. А я по этому делу мог всем дать фору!

В мае, незадолго до двадцать первого дня рождения Бонэма, цеппелины давали два концерта в Пасадене. Барри Имхофф, промоутер мероприятия, прекрасно знал о нашем образе жизни. И он выбрал подарок, который Джон не мог не оценить — полутораметровую бутылку шампанского!

Между первым и вторым шоу Бонзо в одиночку выдул почти треть бутылки. Когда настало время выходить на второй концерт, он потащил бутылку на сцену. Для трезвого зрителя, зрелище скорее всего было жутким: словно штангист, выжимающий большой вес, он поднимал бутылку над головой между песнями и заливался шампанским. Бонзо так напился, что дважды падал со стульчика. Когда концерт закончился, бутылка опустела.

Имхофф припас нам ещё один подарок: четыре живых осьминога.

— И что нам с ними делать? — спросил я его.

— С ними прикольно принимать ванну, — ответил он. — Веселее, чем с резиновыми утятами.

Уже в отеле Барри пригласил пару девушек, и я прикинул, что с ними осьминогов можно использовать поинтереснее.

— Девчонки, кажется, вам нужно помыться. Снимайте одежду и забирайтесь в ванну, — велел я им.

Они согласились и после того, как они залезли в ванну, мы с Джимми принесли осьминогов и бросили их в воду.

— Кажется, вам не хватает общества, — хихикнул Джимми.

Девчонки остались невозмутимыми, несмотря на то, что вокруг них плавали какие-то создания. Мы заметили, что осьминоги инстинктивно почуяли, где нужно собираться и куда можно засунуть щупальца. Одна из девушек, маленькая брюнетка, от которой Джимми не мог отвести глаз, аж замерла от того, как один из осьминогов исследовал её гениталии.

— Боже мой, — взвизгнула она. — Я возьму себе одного. Это похоже на восьмирукий вибратор!

— Может нам стоит заняться продвижением на рынок, — сказал я Джимми. — Успеха добьёмся большего, чем музыкой.