— Дай бог, мин хер. А я пришел к тебе сказать, что сидел с Макаровым для рассуждения о донских делах.

— Что рассудили? К чему пришли?

— Много от казаков донских самовольств всяких и помехи для нас, государь.

— Вот новость-то сказал! Известно сие давно. Ты о деле говори. делать будем?

— Для сыску беглых ты сам, мин хер, Долгорукова посылаешь. Солдат ему много даешь?

— Сотню-другую дам. Пока хватит. Главная забота сейчас — Карлус. Хоть он и сидит в Альтрапштадте и от всей Европы плезиры получает, одначе, не ровен час, и в Россию повернуть может.

— Верно, мин хер. Но...

— Что но?! Не крути, не верти, как лиса хвостом!

— Давно ли бунт астраханский минул, государь?

— Ну и что? То — бунт. А тут — драки казаки всчинают. Вред от них повсюду большой. Долгорукий по Дону пройдет с грозой невеликой, и присмиреют казаки.

— Хорошо бы. Но, мин хер, в Астрахани тоже с драк начиналось. А потом фельдмаршала с войском туда послать ты изволил.

— Верно, Данилыч... Царь замолчал, но ненадолго. — Думаешь, больше послать надо?

— Пока нет, мин хер. Ты прав, как всегда. Но иметь в виду надо, полки готовить. На всякий случай. Ведь, помимо беглых, и другие вины они имеют. Многое мне тут, — Меншиков махнул в сторону соседней комнаты, — говорил и чел Макаров. Поневоле опасение держать будешь.

— Да и сам я так думаю, Данилыч. Пока пусть Долгорукий туда идет с отрядом. А там посмотрим. Ты это дело из рук не выпускай. Зело то важно. Прикинь, кого нужно послать на Дон, если нужда заставит.

— Слушаю, мин хер. Сделаю все, что надобно.

На атаманском подворье на исходе лета собрались ближайшие помощники и друзья Лукьяна Максимова — Илья Зерщиков, бывший войсковой атаман, Абросим Савельев, Никита Саламата, Иван Машлыкин (Машлыченок), Григорий Матвеев, Ефрем Петров, Герасим Лукьянов, Матвей Матвеев Мажара. Хозяин пригласил их в свой курень — двухэтажный каменный дом. На второй этаж вела наружная деревянная лестница. По ней и поднялись наверх. Атаман плотно притворил дверь, показал на лавки вдоль стен. Все сели. Заходившее солнце освещало камору слабым светом. Лукьян оглядел сидевших, помолчал. Кашлянув в кулак, посмотрел внимательно:

— Господа старшина! Для чего собрались, вы знаете. Из Посольского приказу пишут: Шидловский жалобы шлет в Москву, что-де в нынешнем 1707 году в розных месяцех и числех чугуевцы, харьковцы, золочевцы, змиевцы мояченя, служилые и жилецкие многие люди, оставя домы свои, с женами и детьми, а иные и жен оставя, явно идут на Дон и в донецкие наши городки. И затем де в высылку в Азов и в Таганрог против указу великого государя людей сполна не будет. Велено нам беглецов не принимать, а тех, которые придут, отсылать на прежние жилища.

— Сколько разов писали нам с грозами, — прервал атаман Зерщиков, — да господь миловал. И сыщиков присылали. Отговоримся... Не внове нам.

— Так-то оно так. Мы, как вы помните, отвечали всем Войском, что русских новопришлых людей на Дону запрещаем принимать накрепко под смертною казнью. За нарушение и утайку беглых тех городков атаманам и лутчим людям по нашему войсковом праву — смертная казнь; а городки те все разорять и от юрта отказать.

— Что-нибудь сделать надо. — Саламата вопросительно посмотрел на остальных. — Хоть бы несколько беглых сыскать и отослать.

— Верно. То и сделано. — Максимов с одобрением кивнул. — Сообщили в Москву, что по Северскому Донцу, и по запольным речкам, и по новоуказным местам во все городки послали мы бывшего войскового атамана Илью Григорьева (Зерщикова. — В. Б.)и Тимофея Федорова с войсковым письмом для сыску и высылки новопришлых людей.

— Что же они сыскали? — спросил кто-то из темного угла. — Словам-то в Москве не верят. А наипаче государь Петр Алексеевич.

— Как розыск чинили, пусть Илья Григорьевич скажет. — Атаман посмотрел на Зерщикова. — Чай, государь будет доволен.

— Дай господь. — Бывший атаман прищурил хитрые глаза. — Сыскали мы новопришлых людей Белогородцкие черты села Старицына семей с 50. Переловили из них 30 семей и отослали на Валуйку воеводе Ивану Иванову сыну Арнаутову, именно (поименно. — В. Б.)с росписью отдали.

— Куда делись другие двадцать?

— Те разбежались. Мы их приказали сыскать, отослать на Валуйку же.

— А Харьковского и Изюмского полков жителей?

— Тех в городках не сыскалось, и их нету.