После обсуждения этого факта, Вашингтон увидел в нём свидетельство того, что «Советский Союз распадается изнутри» [1664] . Поэтому сразу же был поставлен вопрос: что нужно делать далее, чтобы «вытеснить Советский Союз из Восточной Европы». Г. Киссинджер «высказался в пользу секретной дипломатии с Горбачёвым» и «предложил свои услуги в качестве личного эмиссара Буша» [1665] .

А пока американцы размышляли, как реагировать на заявление М.С. Горбачёва, 27–28 декабря 1988 г. состоялось заседание Политбюро [1666] . Выступая на нём, Д.Т. Язов сказал: «Во исполнение решения Совета Обороны от 9 ноября в Министерстве обороны уже разработаны планы вывода войск из ГДР, ЧССР, ВНР и ПНР» [1667] .

В начале 1989 г. американский посол в Москве Д. Мэтлок направил в Вашингтон послание, в котором говорилось: «Нынешний хаос во внутриполитической жизни СССР предоставляет Соединённым Штатам беспрецедентную возможность повлиять на советскую внешнюю и внутреннюю политику. Наши возможности отнюдь не безграничны — мы не можем заставить их отдать нам ключи от своей лавки (обратите внимание на эти циничные слова, вот где заключается действительный смысл всех американских рассуждений о демократии — А.О.) — но достаточны, чтобы изменить в нашу пользу баланс интересов по многим ключевым вопросам, при условии, если проявим достаточную мудрость в умелом, последовательном и настойчивом использовании нашего скрытого влияния» [1668] .

«9 января, — пишет Д. Буш, — у меня была продолжена беседа о Советском Союзе с Генри Киссинджером, Джоном Сануну, Джимом Бейкером и Брентом» [1669] . После этого Д. Буш «снабдил» Г Киссинджера «личным письмом к Горбачёву и срочно направил в Москву» [1670] .

Тем временем 15 января 1989 г. состоялось подписание документа, ставшего важной вехой на пути глобализации и имевшего большое значение для всей последующей политики советского государства. Речь идёт об «Итоговом документе Венской встречи 1989 г.», называемом иногда «венской конвенцией».

Поразительно, но она не упоминается в дневнике А.С. Черняева, в воспоминаниях В.М. Фалина, Э.А. Шеварднадзе, А.Н. Яковлева. Буквально вскользь касается её в своих мемуарах М.С. Горбачёв, причём из его слов совершенно неясно, в чём же заключался смысл этого исторического документа [1671] . Не видно этого ни из того интервью, которое он дал сразу же после его подписания «Правде» [1672] , ни из того сообщения о «венской конвенции», которое появилось на страницах этой газеты [1673] .

К счастью, она опубликована. И мы можем составить о ней полное представление [1674] .

Поставившие свою подпись под этим документом страны взяли на себя обязательство «обеспечивать, чтобы их законы, административные правила, практика и политика сообразовывались с их обязательствами по международному праву и были гармонизированы с положениями Декларации принципов и другими обязательствами по СБСЕ» (п. 3 раздела «Вопросы, относящиеся к безопасности в Европе»)» [1675] .

Это означало, что национальное право должно находиться в соответствии с международным, и международные организации могут контролировать «практику и политику» отдельных государств.

«Одобрив этот документ, — отмечают авторы «Системной истории международных отношений», — Советский Союз впервые официально согласился с принципом приоритетности международного права по отношению к внутреннему законодательству СССР» [1676] .

Показательно, что на заседании дискуссионного клуба столичных интеллектуалов «Московская трибуна», состоявшемся после Венской встречи, сразу был поднят вопрос о необходимости закрепить «примат международного права в Конституции СССР» [1677] .

Так был сделан первый известный нам шаг на пути отказа нашей страны от суверенитета.

«Венская конвенция» была подписана 15 января 1989 г. На следующий день, 16 — го, в советской столице появилась делегация Трёхсторонней комиссии, которую возглавлял Генри Киссинджер [1678] . Вспоминая о встрече Г. Киссинджера в аэропорте, Д. Язов писал: «Так было положено во Внуково — 2 начало переговоров о новом статусе Восточной Европы» [1679] .

В тот же день Г. Киссинджер встретился с А.Н. Яковлевым [1680] и в беседе с ним потребовал, чтобы СССР не мешал развитию событий в Восточной Европе. В обмен эмиссар американского президента гарантировал, что США не будут угрожать СССР. В противном случае Г. Киссинджер считал неизбежным обострение советско — американских отношений вплоть до военного столкновения [1681] .

18 января Г. Киссинджера в присутствии А.Ф. Добрынина принял М.С. Горбачёв [1682] . Посланец Д. Буша передал ему личное письмо нового американского президента [1683] .