Вряд ли П.С. Грачёв пошёл на это, не получив согласия министра обороны. А поскольку список доверенных лиц регистрировался, он не был тайной и для шефа КГБ.

Не могло быть для него тайной и то, что к началу августа, как отмечается в печати, командующий ВДВ «стал конфидентом Бориса Ельцина». За два истёкших после знакомства месяца российский президент «несколько раз» приглашал П.С. Грачёва к себе и беседовал с ним как «о положении в армии», так и «о настроениях командного состава». Однако для этого они почему — то встречались не в служебном кабинете российского президента, а у него дома — на даче [3194] .

Получается, что В.А. Крючков специально привлёк к участию в группе «аналитиков» человека, который не должен был вызывать его доверия. Это можно объяснить только тем, что шеф КГБ не желал вводить чрезвычайное положение и хотел, чтобы о предпринимавшихся в этом направлении действиях было известно Б.Н. Ельцину.

5 августа Д.Т. Язов сообщил П.С. Грачёву, что его приглашает к себе В.А. Крючков. Когда командующий ВДВ приехал на Лубянку, шеф КГБ познакомил его «со своими сотрудниками: Грушко, Жижиным и Егоровым», «высказал мысль о том, что могут быть приняты меры чрезвычайного характера», а затем предложил принять участие в оценке сложившейся в стране ситуации и разработке «рекомендаций» на случай введения «чрезвычайного положения» [3195] .

Если верить П.С. Грачёву, во время этой встречи В.А. Крючков заявил ему, что возможен уход М.С. Горбачёва, что к такому повороту событий необходимо подготовиться [3196] , и, пригласив его принять участие в этом, предложил на следующий день к 14.00 подъехать «на пост ГАИ на Ленинградском шоссе, где его будут ждать» [3197] .

Когда на следующий день П.С. Грачёв подъехал к указанному ему посту, его встретили два молодых человека. Они представились только по именам и предложили генералу пересесть в чёрную «Волгу», а свою машину отправить обратно. По свидетельству П.С. Грачёва, он сразу же почувствовал себя Штирлицем. Павел Сергеевич обратил внимание, что «Волга» специально «петляла» по улицам, прежде чем они подъехали к какому — то «красивому особнячку» [3198] .

Это был «суперсекретный объект Комитета государственной безопасности», находящийся по адресу: Химкинский район, деревня Машкино, дом 65 [3199] . Здесь П.С. Грачёв встретился с А.Г. Егоровым и В.И. Жижиным [3200] .

По словам Павла Сергеевича, не только он, но и оба сотрудника КГБ были «не в восторге» от данного им поручения [3201] . Как известно, сотрудники спецслужб отличаются сдержанностью. Поэтому очень странно, что они стали изливать свои чувства перед П.С. Грачёвым.

Поручение было выполнено «через два дня» [3202] , т. е. не ранее 8 августа. Согласно показаниям П.С. Грачёва, в результате их работы появился документ, который он называет «справкой на четырёх страницах» [3203] . Документ включал в себя: «доклад на двух листочках и приложение… — состав сил и средств на случай волнений для усиления основных объектов города Москвы» [3204] .

Один экземпляр этого документа был представлен В.А. Крючкову, второй — Д.Т. Язову [3205] . «Язов, — вспоминает П.С. Грачёв, — почитал, поморщился, сказал: «По — моему, не здорово», открыл сейф, положил основной доклад и приложения и говорит: «Идите, командуйте» [3206] .

В обвинительном заключении этот документ характеризуется как «аналитическая справка», «из которой следовало, что обстановка в стране сложна, но контролируема», что «введение чрезвычайного положения возможно лишь после подписания Союзного договора, а до того — только в конституционных формах» и что «введение чрезвычайного положения способно лишь дестабилизировать обстановку» [3207] .

Это наводит на мысль, что данный документ составлялся не для В.А. Крючкова, а для кого — то ещё. И ещё раз свидетельствует, что шеф КГБ не желал участвовать в этом деле.

Позднее в интервью создателям документального фильма «Союз нерушимый» П.С. Грачёв признался, что о своём посещении секретного объекта КГБ и о составленной там записке он тут же поставил в известность Ю.В. Скокова [3208] , который, как было установлено позднее следствием по делу ГКЧП, играл роль посредника между командующим ВДВ и президентом России [3209] .

В результате информация о том, что КГБ рассматривает возможность введения чрезвычайного положения, сразу же была доведена до сведения Б.Н. Ельцина. А поскольку с 5 до вечера 8 августа Борис Николаевич находился в поездке по Тюменской области [3210] , то о составлении упоминавшегося документа он мог узнать или вечером 8 — го или утром 9 — го.

Информация была как будто бы успокаивающей. Между тем к тому времени в лагере российского президента началось брожение, вызванное объявлением М.С. Горбачёва о намеченном на 20 августа подписании Союзного договора.

6 августа в Доме Советов собралась группа народных депутатов России, среди которых находились помощник президента, председатель Комитета Верховного Совета по законодательству СМ. Шахрай и председатель Совета фракций Владимир Новиков. На этом совещании было обращено внимание, что в решении Верховного Совета от 5 июля говорилось: «…перед подписанием текст Союзного договора представить Верховному Совету РСФСР» [3211] .