«Я помню, — пишет В.А. Крючков, — что у Горбачёва и тех, кто готовил новый Союзный договор, публикация вызвала своего рода шок. Горбачёв звонил из Фороса, метал громы и молнии, возмущался произошедшей утечкой, требовал выявить «виновников» этой акции. Его расчёт был на то, чтобы подписанием договора 20 августа поставить советских людей перед свершившимся фактом. Но делать было нечего, и 16 августа Союзный договор пришлось опубликовать во многих центральных газетах» [3266] . Однако в «Правде» Союзный договор был опубликован 15 августа [3267] , а в «Московских новостях» — 18 — го [3268] . Неужели шефа КГБ подвела память?

Ответ на этот вопрос, по всей видимости, даёт тот факт, что «Московские новости» — еженедельник, поэтому упомянутый номер с текстом нового Союзного договора был подписан к печати 13 августа [3269] . Видимо, об этом стало известно в Кремле. Поэтому была дана команда опубликовать договор в официальных изданиях до того, как выйдет в печать воскресный номер «Московских новостей».

«15 августа 1991 года, — читаем мы в мемуарах В.А. Крючкова, — у меня состоялась новая встреча с Жижиным, Егоровым и Грачёвым. Подготовленные ими предложения содержали перечень мероприятий в политической, экономической, военной областях, а также по линии государственной безопасности и общественного порядка… было решено доложить эти предложения Горбачёву» [3270] .

«Первый документ, — сообщил П.С. Грачёв в интервью газете «Время новостей», — проект постановления о введении чрезвычайного положения в стране, потом «Обращение к советскому народу», третий документ — «Обращение к Организации Объединённых Наций». Да, был ещё один документ — указ вице — президента о вступлении в должность президента Советского Союза» [3271] .

Газета «Версия» со ссылкой на материалы следствия уточняет:

«На даче в деревне Машкино к 15 августа 1991 года и была рождена корявая аббревиатура ГКЧП… Тогда же… началась работа Комитета госбезопасности по изготовлению печати ГКЧП» [3272] . А.И. Лукьянов утверждает, что печать ГКЧП была изготовлена ещё весной 1991 г. [3273] .

В тот же день, «15 августа», «В.А. Крючков отозвал из отпуска начальника 12 — го отдела КГБ СССР (контроль за телефонными разговорами, слуховой контроль помещений и контроль факсимильной связи) Евгения Ивановича Калгана» и дал ему поручение взять под контроль «телефоны правительственной связи… Лукьянова, Янаева, Хасбулатова, Силаева, Бурбулиса и позднее — Ельцина» [3274] .

Можно понять, почему были взяты под контроль телефоны российского спикера и премьера, а также государственного секретаря, но почему под такой контроль были взяты телефоны союзного спикера и вице — президента, остаётся только предполагать. Странно и то, что не сразу был установлен контроль над телефоном российского президента.

«17 августа 1991 года, — вспоминает В.А. Крючков, — было решено собраться…на одном из объектов Комитета госбезопасности, который носил условное название АБЦ…. туда приехали Павлов, Бакланов, Шенин, Язов, Болдин и я. Во встрече принимали участие также заместители министра обороны В.А. Ачалов и В.И. Варенников, заместитель председателя Комитета госбезопасности В.Ф. Глушко» [3275] . По свидетельству В.И. Варенникова, кроме них, на объекте находились ещё «два полковника — чекиста» [3276] . Из материалов следствия явствует, что совещание проходило с 16.00 до 18.15 [3277] .

В обвинительном заключении говорится, что перечисленные выше лица «договорились приступить 18 августа 1991 года к реализации планов захвата власти»; в соответствии с этими планами предусматривалось предъявить М.С. Горбачёву ультиматум: или ввести чрезвычайное положение, или уйти в отставку, в случае отказа изолировать его в Форосе и объявить больным, обязанности президента возложить на Г.И. Янаева, а для управления страной создать Государственный комитет по чрезвычайному положению в СССР (ГКЧП СССР)» [3278] .

По свидетельству В.И. Варенникова, совещание открыл В.А. Крючков, затем выступили B.C. Павлов и О.С. Шенин. Все трое высказались за необходимость введения чрезвычайного положения. После этого А. Егоров и В. Жижин огласили подготовленные ими документы [3279] .

B.C. Павлов привёл в своих воспоминаниях фрагменты показаний В.А. Ачалова, О.Д. Бакланова, В.И. Болдина, В.И. Варенникова, В.Ф. Грушко, А.Г. Егорова, В.А. Крючкова, О.С. Шенина и Д.Т. Язова, которые единогласно утверждали на следствии, что участники совещания решили: а) направить к М.С. Горбачёву делегацию, б) поставить перед ним вопрос о необходимости введения чрезвычайного положения, в) если он не захочет взять ответственность на себя, предложить ему временно передать полномочия Г. Янаеву и г) дальнейшие действия обсудить после возвращения делегации из Крыма [3280] .

В делегацию включили О.Д. Бакланова, В.И. Болдина, В.И. Варенникова и О.С. Шенина. «Роль руководителя группы» была возложена на О.Д. Бакланова [3281] . «Все, — пишет В. И. Варенников, — были уверены, что в принципе Горбачёв согласится с нашими предложениями» [3282] .

По утверждению В.И. Варенникова, на том же совещании они договорились, что на следующий день B.C. Павлов встретится с Б.Н. Ельциным и договорится с ним о взаимодействии [3283] . Причём В.А. Крючков заверил собравшихся, что Б.Н. Ельцин, ненавидя М.С. Горбачёва, присоединится к решениям ГКЧП [3284] .