После этого В. Пальм вернулся в Тарту. На следующий день, 15 апреля, здесь возникла вторая инициативная группа по созданию Народного фронта Эстонии. Соратниками В. Пальма стали М. Лауристин, принимавшая участие в составлении записки 1987 г. о незаконном включении Эстонии в состав СССР, и руководитель местного Клуба друзей перестройки Рэм Блюм [1333] .

8 мая по Эстонскому телевидению была организована специальная передача, посвящённая созданию Народного фронта. В ней приняли участие кандидат в члены Бюро ЦК Компартии Эстонии, первый заместитель председателя Совета министров Эстонской ССР Айн Сойдла, заведующий отделом организационной партийной работы республиканского ЦК Эдуард Черевашко, член Президиума Верховного Совета республики Ээнок Корнель, заведующий отделом пропаганды редакции газеты «Советская Эстония» Вячеслав Иванов и два кандидата философских наук, Евгений Голиков и Эдгар Сависаар. Объявление об этой передаче было помещено в «Вечернем Таллине» [1334] .

Вслед за тем в печати появились документы Объединённого пленума правления творческих союзов Эстонии (1–2 апреля 1988 г.) [1335] , которые стали знаменем оппозиции.

В течение месяца под этим знаменем было создано около 300 групп, которые объединили более 13 000 человек [1336] . К середине июня в Народном фронте Эстонии насчитывалось около 40 000 человек [1337] .

Первым его практическим шагом стала организация кампании за отставку руководителя Компартии Эстонии Карло Вайно [1338] . 16 июня, за две недели до всесоюзной партийной конференции, его сменил на этом посту Вайно Вяляс. Сделано это было волевым жестом. Прибывший 15 июня в Таллинн секретарь ЦК КПСС Н. Слюньков сообщил К. Вайно, что его отзывают в распоряжение ЦК КПСС, и на следующий день представил Пленуму ЦК Компартии Эстонии нового Первого секретаря [1339] .

Вайно Иосипович Вяляс родился в 1931 г., закончил Тартуский университет, с 1952 по 1961 г. был на комсомольской, с 1961 по 1980 г. — на партийной работе, с 1971 г. занимал пост секретаря ЦК Компартии Эстонии, в 1980 г. был отправлен послом в Венесуэлу, затем переведён в Никарагуа [1340] , где шла партизанская война, активно поддерживаемая Советским Союзом. Пребывание Вайно Вяляса на должности советского посла означает, что на протяжении восьми лет он сотрудничал с ПГУ КГБ. Имеются сведения, что В.И. Вяляс был знаком с М.С. Горбачёвым, когда первый входил в руководство комсомола Эстонии, а второй — Ставрополья [1341] .

Уже 21 июня на фасаде Эстонского драматического театра был снят гипсовый покров, под которым находилось изображение трёх сов — старого эстонского герба. 23 июня Верховный Совет республики принял указ «О государственной и национальной символике в Эстонской ССР». В нём говорилось: «…признать исторически сложившуюся сине — чёрно — беловую цветовую комбинацию эстонским национальным цветом», а «деревенскую ласточку и васильки эстонским национальным символом» [1342] . Это фактически означало восстановление досоветского государственного флага.

Одновременно был поднят вопрос о необходимости изменения гимна, перехода на европейское время, возвращения Кингисеппу прежнего названия как первого шага на пути переименования других городов и улиц. Появилось предложение вместо существовавшего обращения друг к другу «товарищ» восстановить обращения: «госпожа» и «господин» [1343] .

С учётом того, что произошло позднее, получается, что, возглавив Компартию Эстонии, Вайно Вяляс сразу же дал понять, что его цель — восстановление прежних буржуазных порядков. А поскольку это было сделано сразу после приезда в Таллинн, можно почти с полным основанием утверждать, что подобные действия нового секретаря были инспирированы Москвой.

По всей видимости, была согласована с ней и разработка упоминавшихся ранее предложений эстонских коммунистов всесоюзной партийной конференции, в основе которых лежала идея республиканского хозрасчёта, идея конфедерации.

По некоторым данным, на конференции «со сходной позиции выступил ряд делегатов и от других регионов». «Региональный хозрасчёт, — писал тогда М.Л. Бронштейн, — получил поддержку коммунистов не только Эстонии, но и Латвии и Литвы» [1344] .

Позднее один из авторов «письма четырёх» Сийм Коллас признался, что создание «хозрасчётной Эстонии» в рамках СССР было «принципиально невозможно». Какой же тогда имела смысл идея республиканского хозрасчёта? Оказывается, она являлась «камуфляжем» идеи независимости Эстонии. «Многие поняли сразу, — отмечает С. Коллас, — что на самом деле начинается борьба за самостоятельность» [1345] .

Вспоминая настроения того времени, Рейн Ярлик пишет: «Многим мерещилась на горизонте уже полная государственная независимость — освободиться бы сначала экономически, а потом уже удастся освободиться и политически» [1346] .

«IМЕ (республиканский хозрасчёт — А.О.) — дитя своего времени, — отмечал позднее другой автор «письма четырёх», Микк Тийтма, — его главная суть была политическая. Концепция была формой постановки проблемы независимости, суверенитета Эстонии без отхода в явную оппозицию режиму» [1346] .

«Разумеется, — объяснял он, — интеллигенция сразу поняла, что идея республиканского хозрасчёта, выдвинутая четырьмя авторами, означает путь к политическому суверенитету республики. Осуществление этой идеи давало реальную возможность противостоять руководству республики, не опасаясь при этом заработать ярлык националистов» [1348] .