Лекс приподнял голову. Ни Эмпузы не видать — кусты и кусты. Колючие. Делай со мной что угодно, братец Лис, только не бросай… или не кидай?.. и фаллоу за белым рэббитом. Нок-нок, Нио. Нео. Или Арнольд в «Предейторе» — тоже «нок-нок».

Лекс сунул «транспонатор» в набедренный карман, удерживая «титан» одной рукой. Огляделся. Нет, надо выбраться…

Он осторожно вылез из колючих зарослей.

На дальней станции сойду. Трава по… ну, вам как раз по пояс и будет. Что это сегодня на кинематограф потянуло?.. Там — пусто… болото, что ли. Там — опять кусты. Придется опять забраться на холмик…

Пригибаясь, Лекс быстро взбежал на вершину холма, с которого скатился минуту назад. Трава действительно была высокой — хорошая маскировка… и что мы видим отсюда?.. Под серым небом, по которому быстро и как-то деловито бежали рваные серые тучи, лежала унылая зелено-коричневая равнина. Такого цвета было все — высокая трава, среди которой уныло торчали какие-то лишние чахлые деревца, застоявшиеся огромные лужи, болото позади… и низкие, крытые не то соломой — само собой, зелено-коричневой, — не то еще какой-то полусгнившей растительностью домишки. Домишек было штук десять, и эта деревенька располагалась метрах в трехстах впереди.

Лекс, по-прежнему стоя на одном колене, взял автомат и посмотрел на деревню — или хутор, Мормона его знает, — в оптику прицела.

Деревня как деревня. Тихая только. Огороды… маленькие, и не поймешь, что там растет. Скотины нет, людей — тоже не видно, и техники опять-таки не наблюдается. Но в двух домах горит свет. Время есть? Давай тресть.

Лекс осторожно спустился с холма, прошел мимо кустов, присел в траве возле кривоватого деревца. Что же, надо подумать. И покурить. Покурить?

Он с сомнением глянул в небо, покрутил носом. А, ладно. Не увидят. Кто? Да никто.

Он раздернул нагрудные замки комбеза, достал из кармана рубашки сигареты, прикурил. Затянулся.

Ну-с, будем думать. Возьмем, так сказать, тайм-аут. Что имеем? А то, что кто-то хочет иметь нас. Можно было бы считать себя виноватым в том, что подстрелил — пусть и практически нечаянно — служителя аттракциона, пусть даже и фрументария, хоть он и не представился (но ведь не преставился же! поручик, выдайте каламбур), но появление целого старшего квестора в качестве желающего арестовать наводит на серьезные мысли…

Лекс прислонился спиной к тонкому древесному стволу, затянулся сигаретным дымом и закрыл глаза, пытаясь привести мысли в порядок.

Провокация — первое слово, которое могло прийти на ум. Кому-то понадобилось подставить его, старшего велита Звездных Охотников… зачем? Между прочим, Охотники вообще-то находятся вне компетенции фрументариев, так что можно было послать генерала-иксамита подальше. Наверное. А ведь зеленорожий еще и стрелял…

И этот странный аттракцион. Почему они вообще туда пошли? На крейсере об увеселительном комплексе говорил Торкват, куратор по внутренней безопасности. Он что, работает на спецслужбу Сената? Странно. Не преступление, конечно… хотя что я знаю об отношениях фрументариев и AIR? Ну… две республиканские службы, ну, первые — гражданские, номинально подчинены Сенату, а вторые — военные, и даже не военные, а надзирающие за армией, и подчиняются непосредственно Цезарю, что, кстати, многим не нравится. Что-то припоминаю, командир наш, Керкатиан, такое говорил, когда мы обсуждали вариант поступления в офицерскую школу… неужели неспроста говорил?..

Лекс прикурил вторую сигарету и стал вспоминать тот разговор.

— …и запомни, Охотники — самые преданные, самые испытанные бойцы, надежда и опора Цезаря. Понимаешь ты это?

— Так точно, господин триарий, — ответил Лекс. — Я знаю, что Охотники — лучшие солдаты, которыми располагает Республика.

— Не Республика, а Цезарь, — с нажимом сказал Керкатиан и потер щеку. На его узком, загорелом до черноты лице с глубокими морщинами проступило странное чувство, похожее на досаду.

Лекс молчал, ожидая продолжения.

— Официально Флотом Охотников командует магистр-экит Марк Матерний, — негромко произнес Керкатиан. — Однако он уже стар… и болен. Сенат настаивает, чтобы Охотники были подчинены сенатору Публию Папернию, главнокомандующему Вооруженными Силами Республики. Однако Цезарь не может пойти на это, поскольку в таком случае Сенат сосредоточит в своих руках командование всеми воинскими формированиями государства.

«Ну и что?» — хотел тогда спросить Лекс, но не стал, потому что думал о другом, в том числе и о предстоящей прогулке по Забдицении, Эмпуза ей в качель…

А что там еще говорил триарий?

Что-то про будущее офицерство, про карьеру… это я помню. А еще…

— …Мы, Охотники — особая каста. Немногим дано это понять. Мы — скальпель в руках хирурга, острие копья воина, если угодно, стило, которым пишется история. Нас не знают и не видят обычные люди. Им и не надо замечать нас. Однако те, кто хочет переписать историю по-своему, наблюдают за нами — пристально и не всегда доброжелательно. Поэтому каждый Охотник должен быть постоянно готовым к любым неожиданностям и провокациям.