Секунду ничего не происходило. Лекс даже подумал, что обманулся и это вовсе не та лаборатория, которая ему нужна, но тут послышался звонкий щелчок — он даже вздрогнул от неожиданности: обычно двери в Республике открывались бесшумно, — и тяжелая воротина отошла в сторону.

Лекс зачем-то оглянулся — никого, — потом шагнул в «Лаб. 07», прикрыв за собой ворота.

Снова щелкнуло, и зажегшийся было неяркий свет погас.

— Освещение, — негромко произнес Лекс.

Ничего. Однако он успел заметить, где находится нечто похожее на сенсор выключателя, и, сделав пару шагов, провел ладонью по стене.

Свет загорелся — более яркий, нежели раньше.

Лекс почувствовал себя абсолютно странно, ненормально и даже неестественно: ноги сами несли его куда-то, словно он бывал здесь неоднократно, все тут знал, прекрасно ориентировался в ходах-выходах этой самой лаборатории и вообще был тут за своего.

Ощущение, подумал Лекс, похожее на дежа-вю, как его описывают в книжках.

Он уверенно прошел через просторный холл, миновал пост охраны — там натурально никого не было, — потом, оказавшись перед закрытой белой пластиковой дверью, достал, совершенно не задумываясь, свой медальон и приложил его к магнитному — вроде бы — замку.

Дверь бесшумно отъехала в сторону, и Лекс оказался в большом зале, в котором рядами стояли большие серые штуковины, похожие не то на саркофаги, не то на лонгвитеры, камеры глубокой реанимации — такие имелись на «Сиванар Эфит-Лутсе», в них собирали по частям Охотников, которых еще можно было собрать после очень тяжелых ранений, а также использовали при профилактической подготовке организма бойцов перед выполнением заданий в особо неблагоприятных условиях.

Лекс подошел к пульту. Ну очень похож на тот, что на крейсере… все камеры заполнены. Непонятно только — чем? То есть кем?

Как это она сказала… «будь ласковее с моими зверюшками… они тебе помогут». Ну что же. Будем надеяться.

Лекс немного поразмыслил, разглядывая пульт, на котором красовались сенсоры с номерами — как он определил — саркофагов.

…огонечки горят красненькие. Кругом тихо. Стало быть, если нажать вот так, то должен загореться зелененький… и что-то произойдет. Наверное, хорошее. Очень мне так кажется…

Возле каждого сенсора (они были разбиты на группы) красовались какие-то символы — совершенно непонятные, но разного размера. Лекс чуточку помедлил, потом коснулся сенсора с номером «1-01», помеченного самым крупным значком, похожим на косо перечеркнутую букву «и».

Загорелся зеленый огонек. Лекс подошел к саркофагу с соответствующим номером и стал ждать.

Пару минут ничего не происходило, и Лекс от нечего делать стал оглядываться по сторонам.

Действительно странно: давно он не чувствовал себя настолько уверенно, даже можно сказать, уютно… словно это был дом, его родной дом… нет, скорее, часть дома. Детская комната — метеором пронеслась мысль.

Именно так: детская. Уже взрослый, стоишь на пороге, с грустной улыбкой глядя на собственные, ставшие неожиданно такими маленькими, игрушки… все поблекло, все сплошь покрыто годами не убиравшейся пылью, краска везде облупилась, и только картинки на стенах, жухлые, выцветшие — сюда так часто заглядывало прежнее, яркое, веселое солнце — напоминают о беззаботной поре, когда ничего не было жалко, даже уходящего в никуда времени…

А сейчас жалеешь обо всем, но только не об оставленной навсегда детской комнате.

Лекс провел рукой по лицу, прогоняя наваждение. Соскучился я по «Сиванар Эфит-Лутсу», неожиданно трезво подумал он. Летишь, бывало, сквозь, понимаешь, бездны — как в материнской утробе. Фрейд. Юнг. И девица Ленорман — без нее не обойдешься, все про нее читали… даже на заборе. В алюминиевых штанах.

А кому какое дело?..

Послышалось долгое «пф-фф», и крышка саркофага поднялась вверх.

Лекс невольно напрягся: а ну как выскочит… или выпрыгнет. И пойдут клочки по закоулочкам. Он даже потянулся к «пилуму» в кобуре («аполлион» из аварийного запаса он сунул в набедренный карман), но все-таки не стал обнажать ствол.

Свои все-таки должны тут быть.

Все же Лекс отступил на шаг назад — просто на всякий случай.

Из саркофага тем временем начали доноситься некоторые звуки: посапывание, чавканье, потом неизвестный обитатель серой махины громко, длинно, с прискуливанием, зевнул, звонко стукнув зубами.

Долго ж я спал, добрый молодец… или как это там.

Лекс терпеливо ждал, хотя ему очень хотелось посмотреть, кто зевает таким богатырским манером.

Наконец из глубин саркофага стремительно поднялось нечто темное и здоровенное.