Он быстро присел, дотронулся до сенсора и, прикрыв рот ладонью, негромко произнес:

— Милая (он хотел сказать — «любимая», но гортань не пропустила это слово: Лекса даже передернуло), я тебя слышу…

Мгновение изумленной тишины. Потом — захлебывающийся голос (откуда у нее столько чувства, мелькнула у Лекса неприятная мысль, мы знаем друг друга всего-то двое суток…):

— Ты… ты живой… ты живой! Как же это… мне сказали, что… что тебя больше нет!.. Что случилось? Где ты сейчас? С тобой все в порядке?! Нет, подожди…

Ее голос пропал. Потом она шепнула:

— Молчи. Заблокируйся. Я сейчас…

Он медленно тронул сенсор коммуникатора и стал ждать.

Лексу было одновременно и радостно, и неловко — в конце концов он, пусть и невольно, подслушал то, что она говорила не ему все-таки, а некоему образу, воспоминанию… Марсия явно прощалась с ним навсегда… но ведь не каждый день слышишь такое, понимая, что это самая что ни на есть правда — зачем ей лгать самой себе? — и от этого становилось светло и страшно, потому что появилось то, чего нельзя потерять…

— Я зафиксировала направленный спутниковый канал связи, — раздался торопливый голос Марсии. Чувств теперь в нем слышалось поменьше… — Теперь нас никто не может услышать. Где ты?

Лекс разблокировал коммуникатор и негромко произнес:

— Я на Скутуме. Мой бронелет сбили, но я спасся. Что делать дальше, не знаю. Здесь, похоже, побывали личные гвардейцы Цезаря…

— Я знаю, — перебила его Марсия. — Отец… Цезарь сообщил мне об этом. Кто-то из людей Ниелло — предатель. Мои… его люди на Дентисе изолированы. У меня нет связи с ними. Так… теперь важное о тебе. Все считают, что ты погиб. Цезарь обещал мне, что сохранит тебе жизнь, но обманул. Будет большая драка — Проконсул и Охотники близки к открытому выступлению против Цезаря. А тут еще Сенат… и церийцы.

— Подожди, — сказал Лекс. — А как же ты? Что будет с тобой?..

— Не важно, — нетерпеливо сказала Марсия. — Забудь. Уже ничего не исправишь. Слушай внимательно: на Скутуме находится моя личная лаборатория. Если даже остров и подвергли бомбардировке, то она должна была уцелеть…

— Кажется, бомбардировки здесь не было, — вставил Лекс.

— Тем лучше… так вот. Ты сможешь попасть туда с помощью того коммуникатора, что я тебе дала… активируй вызов, и пароль пройдет. В лаборатории ты сможешь оставаться несколько лет — запасов хватит…

— Я не собираюсь торчать там даже несколько дней, — перебил ее Лекс, повысив голос. — Где ты? Как я могу помочь тебе?

Он услышал сдавленный вздох.

— Уже никак… через пять часов я покину Цезарию… навсегда.

— Но…

— Не перебивай. У меня осталось несколько минут. Я говорила тебе, что занимаюсь медведями. Так вот, в лаборатории расположен мой виварий. О том, что именно там находится, никто не знает, даже Цезарь. Я изменила программу экспериментов, когда поняла, что…

Она умолкла.

Лекс подождал несколько секунд, потом негромко позвал:

— Марсия!..

— За мной идут, — сказала она изменившимся голосом. — Все. Будь ласковее… с моими зверюшками. И… и отомсти. Они помогут тебе. Прощай. Я люблю тебя.

Связь прервалась. В голове у Лекса царила гулкая пустота.

Он медленно двинулся вперед, чувствуя, как сжимается сердце.

Лекс открыл люк, приложив к нему медальон Наследника Изначальных.

Тихо. И пусто. Но довольно светло.

Он начал осторожно спускаться вниз, часто останавливаясь и прислушиваясь, но, похоже, никого поблизости не было.

Добравшись до конца колодца, Лекс огляделся.

Коридор — чистый и освещенный. Все хорошо, мило и прилично… но где искать этот… виварий? Лабораторию, в смысле? Ладно, пойдем вперед…

Он двинулся наугад, пытаясь прислушаться к своей, неожиданно проявившейся в последнее время, интуиции.

Вообще-то у Лекса и раньше бывали подобные моменты — когда внутренний голос даже не то что подсказывал, а прямо-таки настаивал на принятии определенного решения — и причем, что характерно, ни разу не обманул. Однако нынче голос, можно сказать, раскомандовался не на шутку: у Лекса даже мелькнула зябкая мыслишка по поводу того, а не со стороны ли ему кто-то внушает, куда идти и что делать дальше… вот как сейчас: разветвление коридора, и абсолютно точно ясно, что налево поворачивать никак нельзя — ноги просто не хотят идти, — а направо — за милую душу: иди себе и песни пой…

Песен он, конечно, петь не стал, не то настроение, а вот по коридору пошел довольно быстро и вскоре очутился перед даже не дверью, а целыми воротами, которые имели довольно старомодный вид — были попросту железными — и были заперты на сложный замок.

Лекс почувствовал настоятельное желание почесать в затылке и не стал ему противиться. Надпись на воротах — «Лаб. 07». Замок — код, сканер, еще что-то… щель для ключа.

Ну и как это все открыть?

Тут он вспомнил слова Марсии и, тронув сенсор коммуникатора, послал сигнал вызова на общей волне.