Шрифт:
– Мм… Это вопрос вежливости?
– Нет, это просто вопрос.
– Думаю, у нее бывали дни и получше, но она со всем справится. Она у меня большая молодчина. – Адриан улыбнулся странной улыбкой – теплой и ироничной одновременно.
Анна подумала, что сегодня он немножко другой – более расслабленный. Есть какое-то такое выражение, вроде бы про древнегреческий театр. А-а, вот: как будто слез с котурнов.
– А какое сегодня настроение у тебя?
– Хм. Пожалуй, я пребываю в эйфории без всяких видимых причин…
– Ого! Нужно что-то особенное…
Анна хотела было повесить на двери табличку «Извините, закрыто» и закрыть дверь на щеколду, но передумала. Слухи – это, конечно, мелочи, и по большому счету ничего плохого в глазах общественного мнения она не делает, но незачем подливать масла в огонь. В принципе можно было бы задернуть шторы на окнах, чтобы с улицы не подсматривали вездесущие любопытные, но это уже попахивает паранойей.
Она приготовила ему кофе карамельной, «скандинавской» обжарки со взбитыми сливками и тертым шоколадом. Сама пила чай с ромашкой и медом.
– А чем ты занимаешься, кроме того что совершаешь смотр владений вместе с тетушкой и бросаешься под колеса несчастным женщинам?
– Я пишу книгу по экзистенциальной философии Камю. Учу французский. Катаюсь на лошадях. Иногда хожу на заседания совета директоров.
– Директоров чего?
– Компании.
– А чем занимается таинственная компания?
– По-моему, совершеннейшими глупостями – делает деньги.
– Без этих денег ты не мог бы писать свою замечательную книгу и учить французский.
– Мог бы.
– Тебе бы приходилось каждое утро вставать и идти на работу, делать деньги самому, может, большие, а может – не очень, а по вечерам ты бы пытался просто набраться сил для следующего дня.
– И никакой духовной жизни?
– И никакой духовной жизни.
– Значит, ты так живешь?
– Отчасти.
– А в чем смысл? Чтобы не умереть с голоду?
– Знаешь, я ведь делаю людей немножко счастливее. Самую чуточку – но каждый день. И не каких-то далеких, чужих, почти что не существующих – а этих, знакомых, близких людей. Я готовлю для них кофе и пудинги, и я делаю это хорошо – по-настоящему хорошо, я дарю им простые радости, простые и ощутимые. Мне кажется, им большего не нужно… Почему ты так на меня смотришь? Что-то не так?
– Нет, все так. Наверное, у тебя все же хватает времени, чтобы додумать все мысли, которые приходят в голову. Не откладывая на выходные или отпуск.
– Тем более что отпуска у меня нет.
– Слышу гордость в твоем голосе. Волшебница будних дней.
– Ага.
– Все это хорошо… но если ты способна на большее? А мне почему-то кажется, что способна.
– Это только кажется, Эйд… Не слишком ли много философии для одного вечера?
– По-моему, в самый раз.
– Учти, я не хочу знать, что думал Камю по этому поводу.
– Боюсь, этого не знаю даже я. Кофе бесподобен.
– Рада, что тебе нравится.
Часы на стене, сделанные в виде какого-то экзотического цветка – и тоже из дерева, – мерно тикали. Анна предоставила им отсчитывать время и заставила замолчать внутренний хронометр – когда много готовишь, он становится едва ли не сверхточным. А точность сейчас ни к чему.
– О чем ты думаешь, Анна?
– О времени.
– И как складываются твои отношения со временем?
– Еще один философский вопрос?
– А почему бы и нет?
– Мои отношения с ним складываются… панибратски. Я люблю его тратить.
– Как?
– Вязать.
– Мне кажется, это слишком долго.
– И мне. Но это тоже волшебство: сначала была нить, а под твоими пальцами она превращается в полотно. Создаешь то, чего не было до тебя. Зримое и ощутимое. Здорово.
– Тебе нужно писать книги.
– Ха! Когда я умею так вязать и готовить горячие напитки?! Прости, это было бы преступлением…
– Я что-то не так сказал? Ты стала печальнее.
– Ерунда. Просто усталость.
– Тогда я пойду…
– Хорошо, что ты зашел, Адриан.
– Согласен. Спасибо за лучший в мире кофе, разговор и твое время.
– Да. Пока…
«Тебе нужно писать книги». Анна мыла посуду, а в голове рефреном звучала эта фраза. Для Адриана она не значила ничего, для Анны она была как щелчок замка в двери, за которой спрятана самая любимая боль.