Может, все и случилось из-за итальянского… Многие трагедии начинаются с пустяков. Она хотела сделать ему сюрприз – подучить язык и пригласить Дерека на выходные в Рим или еще лучше в Венецию. Сюрприза не вышло: Дерек нашел у нее в ящике стола учебник итальянского и обвинил ее – подумать только! – в том, что она изо всех сил пытается переплюнуть его, показать, что она умнее, и что он такого впредь не потерпит.

Анна долго переживала, а потом решила, что все это из-за неуверенности в себе, и ее святой долг – помочь Дереку поверить в себя. Надо сказать, это у нее так и не получилось.

Наверное, отношения дали трещину, когда она перестала показывать ему новые главы своего романа. Точнее, это была не причина, а симптом. Просто появилась та часть жизни, которую Анна намеренно оберегала от своего мужчины. Она бы предпочла этого не делать, но он после «итальянского инцидента» стал критиковать ее все жестче, а слышать упреки в «несовершенстве стиля» и «непродуманности сюжета» от близкого человека гораздо труднее, чем от редактора. Анне казалось, что она и в самом деле слишком много понимания требует от Дерека. И то, что он пренебрегает такой важной частью ее жизни, как книга, не отменяет того, что он заботлив и верен ей.

Просто удивительно, сколько всего готова стерпеть любовь.

На пороге, не оглядываясь, Дерек сказал ей:

– Ты все равно бездарна. И я говорю это не потому, что ты вогнала мне нож в спину. Просто рано или поздно кто-то должен тебе это сказать. И я рад, что это я.

Анне как-то не пришло в голову с ним спорить.

Любовь к Дереку умерла в ней не сразу – это была агония, когда Анна не знала, жива ли в ней еще душа или нет.

Ясно было одно – в ней умер роман, и это угнетало больше всего. Анне казалось, что она так и будет носить его в себе, мертвого, и уже никогда ничего не напишет.

Ей больше не хотелось жить в Лондоне, и она уехала в Эшингтон, из которого когда-то бежала ее мать. Английская провинция встретила ее маленькими домиками, каменными мостовыми и уютными улочками – и неподвижностью жизни, похожей на спокойствие озерной воды. Дом, полученный от бабушки, Анна привела в порядок и решила, что отныне будет заниматься только тем, что у нее получается на самом деле, неопровержимо хорошо – она будет варить кофе. Потому что от чашки вкусного кофе человеку гораздо больше пользы, чем от книги сомнительных достоинств.

Неизвестно, как человечество вообще, а вот жители Эшингтона от этого материалистского решения только выиграли.

Вера в это помогала Анне каждое утро подниматься с постели и не сожалеть о прошлом в минуты одиночества и молчания.

«Тебе нужно писать книги». Ха. Спасибо, хватит.

– Адриан, извини за нескромность, а где ты был в столь поздний час? – Тетя Маргарет сидела с книгой в кресле у камина – роскошь уюта, которую она по-настоящему ценила. Она читала в очках и поэтому походила сейчас на строгую учительницу начальной школы, которая дождалась удобного момента для серьезного разговора с учеником.

– Гулял, – небрежно отозвался Адриан.

– Значит, твоя нога уже в порядке?

– Почти.

– А почему ты в таком случае ходишь по дому сильно хромая и зачем брал машину?

– А Виктор, выходит, приставлен следить за мной и докладывать о каждом моем шаге?

– Не преуменьшай моих собственных интеллектуальных возможностей. Я просто сопоставила твое отсутствие в доме и шум мотора.

– Тетя, мне кажется, ты иногда забываешь, что я уже взрослый человек, – вздохнул Адриан. – В такие моменты я ощущаю свою полную беспомощность.

– Эйд, мне очень важно, что с тобой происходит. Я волнуюсь.

– Волноваться не о чем, потому что я в полном порядке.

– Ты пел.

– Что?!

– Сегодня утром ты пел. Я слышала.

– Звучит как обвинение.

– Нет, это полувопрос.

– Тетя, поверь мне, со мной все великолепно! Я наслаждаюсь тихой жизнью в красивом месте, неужели не имею права?! – Когда Адриан начинал выходить из себя, у него белели крылья носа.

Тетя Маргарет вздохнула.

– Та женщина?

– Что – та женщина?

– Ты к ней ездил?

– Тетя, это бестактный вопрос.

В обычной жизни тетя Маргарет больше всего боялась показаться бестактной и грубой. Сейчас отвлекающий маневр не прошел.

– Мне кажется, родственное отношение извиняет такого рода бестактности. Я тебя вырастила. Естественно, что я буду заботиться о тебе всегда.

– То есть это на самом деле забота обо мне? А вовсе не о чистоте семейных связей?