– Надо поговорить, - в конце концов, сказала она Ивану, вернувшемуся как-то в три часа ночи домой после долгого сидения под огромным безоблачным небом и попытавшемуся проскользнуть мимо нее в кабинет.

– Я почти вплотную приблизился к открытию, - вяло сопротивлялся Иван, пробегаясь пальцами вверх и вниз по листам бумаги, которые он прижимал к груди.

– Вот об этом я поговорить и хочу , - сказала она.
– Я никак не могу понять, какой прок может принести хоть кому-нибудь то, , чем ты здесь занимаешься.

Иван издал нервный смешок, ему не хотелось сердить ее.

– Вряд ли стоит оскорблять меня лишь потому, что..
– он замолк, опасаясь совершить ошибку. Он был уверен: Иванка негодует на его работу просто от того, что ей не хватает мужа в постели, но и слишком хорошо знал ее, чтобы решиться сказать об этом - и не просто из страха, что жена взорвется и осыплет его оскорблениями, на которые так падки обиженные, раздраженные женщины. Ничуть не меньше боялся он и ошибиться в догадках насчет того, что у нее на уме , - в прошлом это случалось нередко, и всякий раз Иван, к стыду своему, обнаруживал, что ему остается только завидовать аналитическим способностям жены; короче говоря, Иван боялся, что она окажется кругом права, а он - кругом не прав.

– Послушай, мы оба устали, - вздохнул он, с облегчением ухватываясь за возможность пригасить мягкими словами то, что сам же и начал. И слова помогли - а может быть, Иванка вовсе и не собиралась с ним ссориться.

– Насколько я могу судить, - сказала она, - любому идиоту, ну хорошо, любому западному идиоту понятно, что тут требуется сделать. Бхаратанцам необходимо осесть и научиться выращивать на своей земле хоть что-нибудь, так? Может, они это сделают, может, нет, никто не знает: во всяком случае, от тебя и не ждут, что ты сможешь склонить их к тому или к этому, правильно? А местный климат, ну, в общем, здесь явно не хватает дождей, так? Ты провел уйму измерений, работал, как вол. Уверена, если бы бхаратанцам необходимо было понять, что происходит и чего не происходит, когда на их землю падает дождь, ты бы давно уже это выяснил и им бы растолковал. Но на самом-то деле им нужно только одно, чтобы дожди шли почаще, так? ООН наверняка это знает и бхаратанцы тоже, и тем не менее, ты здесь уже три месяца, ты все еще работаешь день и ночь и кто-то продолжает за это платить.

– И что?
– Он понимал, что серьезной отсрочки ему это «и что?» не даст, и все же ухватился за него, точно мышь, издающая писк, когда ее прихлопывает мышеловка.

– Так кто же за это платит и почему?

Иван опустился в кресло, положил на пол рядом с собой бумаги.

– Существует кое-что, о чем я тебе не сказал, - произнес он.

– Слушаю, - отозвалась она.

– Мою работу оплачивает не ООН, они потратили всего несколько тысяч на то, чтобы я мог пользоваться военной связью. А уж бхаратанцы ее тем более не оплачивают.

– Да, - сказала она, складывая тонкие руки под грудью, - знакомый, опасный жест.

– Ее оплачивает «Фуджумара-Агкор».

– Да, - повторила она, слегка поводя бицепсами под тонкими рукавами хлопкового платья.

– Это новый конгломерат, результат нескольких слияний. Специализируется на лекарствах и удобрениях. Они считают, что моя работа может в будущем принести им пользу.

– А как насчет настоящего?

– Пока они довольны.

– Ну еще бы, - резко произнесла Иванка.
– Платить-то им больше не приходится.

– О чем ты?

– Они перестали тебе платить. И ты работаешь задаром.

– О…откуда ты знаешь?
– он порадовался тому, что успел сесть, - голова у него шла кругом, во рту пересохло.

Иванка заговорила негромко, покачивая вверх-вниз упирающимися пятками в пол ступнями

– Это такое… женское свойство.

Американизм, отягощенный сильным венгерским акцентом, показался Ивану до странного непривычным.

– Женщины рождаются как раз для того, чтобы отвечать на некоторые телефонные звонки. Что-то, присущее нам, эти звонки словно притягивает. Когда мужу звонит любовница, чтобы спросить: «Иван, дорогой, когда я тебя снова увижу?» - трубку неизменно снимает жена. А когда звонит незнакомый японец, чтобы сказать: «Пожалуйста, передайте мужу, что время вышло, что он перебрал выделенные ему средства, что он вообще перебрал по всем статьям, а поскольку результатов никаких нет, мы больше не сможем посылать ему приборы, химикаты или деньги», - и в этом случае трубку снимает она же.

Иван, приоткрыв рот, в ужасе смотрел на жену.

– Почему же ты мне не сказала? Такой важный звонок!

– Ооо… наверное, потому, что я женщина скрытная.
– Губы Иванки словно взбухали от гнева. Пальцы впивались в бицепсы. Иван понимал - еще пара секунд, и она взорвется.

– Ну… э-э… не важно, тот же человек прислал мне письмо со всеми плохими новостями, - признался Иван, словно снимая свои претензии.

– Я знаю, - сказала, постукивая ногтями по бицепсам, Иванка.
– Несколько недель назад. А мы все еще здесь. Так кто же тебе платит?

– Ну, в общем… плачу я сам, Иванка, - сказал он и затрудненно сглотнул.
– То есть мы. Я продал дом.

– Вот этот?

– Нет, наш дом в Сиэтле.

– Что?

 - Я очень близок к открытию, Иванка. Когда я его сделаю, «Фуджумара-Агкор» заплатит мне столько, что хватит на десяток домов. Мы сможем жить, где захотим, и уезжать оттуда, когда захотим. Ты только подумай, Иванка: лето в Будапеште, зима в…

Она подняла ладонь, заставив его умолкнуть.

– И какое же открытие ты надеешься сделать?
– шепотом поинтересовалась она.