– Господи!
– закатив глаза, усмехнулся он.
– Неужели мне когда-нибудь все-таки встретится человек, не наделенный мышлением проститутки?

Он закруглил нашу беседу, пообещав позвонить, и я ушел, уверенный, что провалился. Однако следом случилось нечто, меня переубедившее. В крикливо разукрашенных дверях «Туннеля любви» торчал зазывала.

– Извините.
– Наши глаза на миг встретились, и он отступил, пропуская меня. Я же, сделав несколько шагов по тротуару, сообразил, что направился не в ту сторону, и вернулся назад, - и зазывала тут же произнес, обращаясь ко мне, голосом в равных долях апатичным и безнадежным:

– Заходите, посмотрите шоу, лучшие девочки, лучшие девочки, доставьте себе удовольствие, самое похабное шоу в городе.

Миновав его, я обернулся - и мне стало совершенно ясно: он свято верит, что никогда меня прежде не видел.

Вот тогда я и подумал: работу я получу.

И точно, получил.

Трудиться в «Туннеле любви» я начал четыре дня спустя, успев за это время вскрыть еще два письма с отказами, пришедших из рекламных агентств Торонто и Окленда. Одно из писем содержало объяснения: «Нам уже пришлось сократить штат с двенадцати человек до восьми. Причина проста - знамение времени: никто больше ничего покупать не хочет». За исключением секса, добавил я про себя. Обложки самых ходовых журналов, выставленных в киосках железнодорожной станции, которая находилась неподалеку от нового места моей работы, обещали открыть мне сногсшибательные секреты кинозвезд, посвятить в тайны садомазохизма, усовершенствованного оргазма и секса, который продлится всю ночь. Даже в компьютерных журналах цифровые девицы зазывали читателей в увлекательный мир игровых приставок. Ясно, что я оказался на переднем крае растущей индустрии.

Итак: я получил работу в процветающем бизнесе. Стало быть, единственное, о чем мне сейчас следовало думать, это - как поладить с коллегами.

Что ж, в штате «Туннеля любви» состояли только люди приличные - по крайней мере, сравнительно. Я это к тому, что общение с ними не порождало неодолимого желания как можно скорее помыться, - в отличие от общения кое с кем из клиентов рекламного агентства.

Начальником нашим был Джордж, человек расчетливый и умный, видели мы его довольно редко. Деннис заведовал кинотеатром и аппаратурой в целом - это был сонного обличия мужчина шестидесяти без малого лет, оживлявшийся, только когда из зала доносились раздраженные выкрики: «Фокус!», или когда смотровой автомат какой-нибудь из отдельных кабинок отказывался выключаться, отработав оплаченные монетой шестьдесят секунд. Книжным магазином руководила сорокалетняя Карен - спокойная, сексуальная и чрезвычайно распорядительная женщина, умевшая унижать тех, кого ловили в магазине на краже, до степени невыносимой. Мэнди и Келли выступали между фильмами с эротическими танцами. Время от времени они исполняли и парный номер: сосали с двух концов батон салями, - если, конечно, в наличии имелись и салями, и Мэнди, нередко исчезавшая, отправляясь на поиски героина. При этом, Мэнди, когда она хорошо себя чувствовала, была девушкой разговорчивой и дружелюбной; она родилась в деревне, когда-то работала помощницей ветеринара, а самые счастливые ее воспоминания были связаны с наблюдением за просыпающимися после наркоза котами и кошками. Келли, прежде водившая такси, особой многословностью не отличалась. Эндрю прибирался в кабинках - исполнял ту самую работу, с которой я предпочел не связываться; кроме того, он бегал для всехза едой , распаковывал коробки и пытался получить водительские права - в надежде, что сможет стать более полезным.

Поначалу я ближе всего сошелся с Мэнди, мне пришлось по душе приставшее к ее лицу выражение провинциалки, которую город встретил не так благодушно, как она ожидала. Несмотря на то, что Мэнди вот уж два года как танцевала голышом и сосала салями, разговаривала она так, точно была здесь новенькой вроде меня. Заведение, в котором мы с ней трудились, как-то связывалось в ее сознании с карнавалом в Батерсте, куда ее, восьмилетнюю, возили родители.

– На карнавале тоже был такой… такой театрик под названием «Туннель любви». Помнишь его?

– Я никогда в Батерсте не был.

– Я думала, и в Мельбурне такой есть, в «Луна-парке».

– Я и в «Луна-парке» ни разу не был.

– Ты шутишь?… И я тоже. Смешно, правда? До него же рукой подать, и вообще. Ну короче, в «Туннель любви» я тогда не пошла - слишком маленькая была, не интересовалась. А вот на «Поезде призраков» прокатилась. Там такие страсти из темноты вылезали. Рожи одна кошмарней другой, лапы волосатые - и повсюду грязища.

Мы взглянушли друг другу в лица , потом поозирались по сторонам.

– Над чем это вы там укатываетесь?
– рявкнул из своего кабинета Джордж.

Однако, в конечном счете, я подружился с Карен, женщиной, как вскоре выяснилось, на редкость умной. Сильной ее стороной были аналитические способности, оказавшиеся для меня чрезвычайно полезными, когда я бился над тем, чтобы стать для порнографического шоу не просто зазывалой, но даром божьим. Кое-какой анализ я провел и сам, обдумав все тонкости моей новой работы. На смену белой рубашке и мешковатому темному костюму классического зазывалы пришли «ливайсы», пуловер и модная кожаная куртка - чего ради должен я выглядеть, как томящийся в ожидании выпивки гость на греческой свадьбе? Или еще одна проблема: добиться, чтобы меня было слышно на шумной, полной машин улице. Я обзавелся микрофоном и обмотал его ручку лентой так, что он приобрел сходство с фаллосом - дабы привлечь внимание тех, у кого имеется чувство юмора. Текст, который я для себя сочинил, был рассчитан на самых что ни на есть озабоченных мужиков.

– Половые акты на расстоянии вытянутой руки!

– Мы нашли дырку в законе, парни, и можем показать вам такое, что раньше запрещалось!

– Здесь исполняются самые откровенные ваши фантазии, живьем!

– Да, у нас вы встретите женщин, которые делают то, что вам всегда хотелось увидеть!

Но, несмотря на все это, посетителей не прибавилось.

Нет, постоянные клиенты нам не изменили: японские туристы, коммивояжеры, забредавшие время от времени пьянчуги. А вот притока свежей крови - или еще какой из телесных жидкостей - не наблюдалось. На другой стороне улицы стояла у дверей магазина готового платья толстая женщина, уверявшая - чуть слышно, с безысходной монотонностью, - что за ее спиной екроется кладезь возможностей, которые грех упускать. И прохожие один за другим покорно входили в магазин.

– Ну, как идут дела, задавака?
– это была Карен, возвращающаяся с обеденного перерыва.

– Хуже, чем у нее, - и я указал на зазывалу одежного магазина, как раз в этот миг умолкшую и потупившуюся, словно ей стало неловко за энтузиазм своих покупателей.

– Вот чего я не понимаю, - сказал я.

Карен улыбнулась, полные губы ее разделились, показав странно большие резцы. Встречая ее при свете дня, я всякий раз дивился тому, до чего же она настоящая - морщинки в углах глаз, мягкие волосы, стежки на швах жакета.