— Бедная маленькая Стелла! — сказала сестра.

Улыбаясь, Стелла посмотрела на нее.

— Ведь ваша мать умерла, когда вам было уже шестнадцать, правда?

Жестоко было лишать ее иллюзий, но мириться с тем, что она погружается в них, было бы еще хуже.

— А вы упрямая, — сказал я.

Стелла испытующе посмотрела мне в лицо, разочарованная и огорченная.

— Я не понимаю вас, Родди! Зачем вы стараетесь доказать, что это не моя мать? Почему вы возражаете? Ведь теперь вам с Памелой нечего расстраиваться, что у вас в доме привидение, а что до меня, — неужели вы не понимаете? — для меня это такое счастье, просто невообразимое!

Я не знал, что ей ответить, не знала и Памела, зревшее во мне смутное решение окончательно утвердилось после того, что Стелла сказала дальше. А сказала она вот что:

— В следующий раз я, может быть, ее увижу.

Я чуть не задохнулся от негодования. Все складывалось чудовищно, дальше так продолжаться не могло. Уже и раньше все было плохо — этот культ матери-святой, эта сосредоточенность на добродетелях умершей, на ее правилах, на ее вкусах. Разве может простой смертный надеяться, что он чем-то заинтересует Стеллу, если она боготворит это воплощенное совершенство? А теперь она готова отдать всю свою любовь привидению и жить во власти столь противоестественного чувства? Я знал женщин, чей мозг не выдерживал и более безобидных иллюзий. И ведь не кто иной, как я, со своим тупым скептицизмом, до одури поглощенный собственными чувствами, втянул во все это Стеллу! Ладно, я же ее и вытащу, пока она не лишилась рассудка, даже если при этом рискую разбить ей сердце.

— Следующего раза не будет, — сказал я вставая. — Больше вы к нам не придете.

Стелла вскочила из-за стола, схватила за плечо Памелу и устремила на меня потрясенный взгляд.

— Что вы говорите!

Памела сочувственно обняла ее, но поддержала меня.

— Боюсь, Родди прав, — сказала она вид у нее был несчастный.

Стелла смотрела на нее, не веря своим ушам.

— Но это же моя мать! — воскликнула она.

— Я говорю совершенно серьезно, — продолжал я. — Послушайте, Стелла, либо здесь нет никаких призраков, и тогда ваше воображение достигло опасных пределов, либо призрак существует, вы столкнулись с ним вчера на площадке, и вам сделалось дурно. Вы были в глубоком обмороке, Стелла, я даже испугался, что живой мы вас больше не увидим. — Я замолчал, на меня нахлынули воспоминания об этих минутах и я не в силах был продолжать.

Стелла тихо проговорила.

— Мне очень жаль, что я вас так напугала.

Я снова посмотрел на нее и в смятении заговорил, не подбирая слов.

— По-вашему, в том, с чем вы столкнулись прошлой ночью, ничего плохого не было. А по-моему это было крайне опасно. И подвергать себя такому риску вы больше не будете. Вам нельзя бывать в «Утесе». Капитан прав, а я дал маху. Но мы не сдадимся. — Теперь уже я обращался не к Стелле, а к невидимому врагу. — Мы очистим этот дом от духов и призраков В конце концов мы прибегнем к экзорсизму!

Стелла пронзительно вскрикнула Ее голос прерывался от ужаса и боли.

— Родди! — протестующе воскликнула Памела, вскочив со стула.

Я и сам был ошарашен. Как я мог допустить такую жестокость! Стелла оцепенела, прижав к губам кулак, она не сводила с меня широко открытых ошеломленных глаз.

— Так борются с дьяволом, — заикаясь, проговорила она. — Так загоняют дьявола в ад. — Ее трясло.

— Нет, нет, я совсем не это имел в виду!

Я умолял ее простить меня, успокоиться, но ее оцепенение не проходило, на лице застыло выражение ужаса.

— Стелла! Стелла, дорогая! — умоляла ее сестра. — Не смотрите так!

— Вы должны поклясться мне, слышите, поклясться, — проговорила Стелла, — что никогда не допустите экзорсизма!

Нельзя было оставлять ее во власти страха.

— Обещаю, — сказал я, — что никогда не прибегну к нему без вашего согласия.

— Если вы это сделаете, — проговорила Стелла тихо, — я, наверно, сойду с ума.

— Вы должны верить Родди, — вмешалась Памела.

Стелла уже не владела собой.

— Да, да, я верю ему… Ох, Памела…

Я вышел, чтобы приготовить машину, оставив Стеллу рыдающей на руках у Памелы.

Памела не поехала с нами, и мы молчали, пока впереди не показался Уилмкот. Тут я замедлил ход.

— Вы должны простить меня, Стелла. Я ведь не о себе думаю.

Она тихо ответила:

— Я знаю.

— Вы считаете меня жестоким?

— Всю жизнь я тосковала по своей матери, и вот она пришла ко мне, а вы нас разлучаете.

— Стелла, это ужасно…

— Но это еще не самое плохое, — продолжала она напряженно. — Моя мать несчастна. Она не может обрести покой, она чего-то хочет и, наверно, я могу ей помочь. Я верю что так и есть. И я должна это выяснить, должна! Я готова на все, только бы она успокоилась.

При ее словах у меня оборвалось сердце. Такая безрассудная детская смелость, такая преданность! И кому? Привидению?

— Послушайте, — начал я. — Для меня это имеет такое же значение, как и для вас: сейчас вы мне не поверите, и я не могу заставить вас со мной согласиться, пока вы в таком состоянии. Больше я ничего не буду говорить. Но я хочу, чтобы «Утес» стал безопасным для вас, Стелла, хоть это вы понимаете? Я хочу сделать так, чтобы вы снова могли приходить туда. Если в нем действительно живет дух вашей матери — дух добрый, ласковый, любящий, — если бояться нечего, то вы сможете приходить. Но сначала мы должны в этом убедиться. Постарайтесь набраться терпения. Дайте мне время.