«Господи, — подумал он, — не заставляй меня продолжать».

— А! — тихо произнесла Мередит. — Джемайма и секс, ты это имеешь в виду?

— Да, — прошептал Роберт.

— Ох, Роб, не надо было мне это говорить.

— Но ты же сказала. Ты должна мне рассказать. Если знаешь то, что как-то связано с ее смертью…

— Нет, — быстро проговорила Мередит. — Я в этом уверена. Это не то.

Он ничего не ответил, рассудив, что, если он будет молчать, Мередит вынуждена будет продолжить. Расчет оправдался.

— Она была тогда моложе. Это было много лет назад. И она бы изменилась, Роб. Люди ведь меняются.

Он так хотел ей поверить. Проще всего было бы сказать: «Хорошо. Спасибо» — и повесить трубку. На заднем плане он слышал голоса. Он позвонил Мередит на работу, и уже этого повода было довольно для окончания разговора. Она тоже могла бы этим оправдаться. Но он так не поступил. Он уже не мог пойти на это и жить с сознанием того, что мог бы узнать правду, если бы настоял.

— Мне кажется, пора мне что-то узнать, Мерри. С твоей стороны это не будет предательством. Ведь твои слова ничего уже не изменят.

Когда она наконец заговорила, ему показалось, что ее голос раздается словно в трубе: звук был глухим, хотя, возможно, это потому, что его сердце опустело.

— В общем, одиннадцать, Роб, — сказала она.

— Что «одиннадцать»? — спросил он.

Любовников, наверное. Неужели у Джемаймы было их так много? И с какого возраста? Она что, вела счет?

— Лет, — пояснила Мередит. — Вот с какого возраста.

Он ничего не ответил, и Мередит заторопилась:

— Ох, Роб! Зачем тебе это знать? Она ведь не была плохой. Понимаешь, она смотрела на это просто. Я тогда не знала, зачем она это делает. Я боялась, что она может забеременеть, но Джемайма сказала, что принимает меры предосторожности. Она даже знала такое выражение. Не знаю, чем она пользовалась или где она доставала это, да она бы мне и не сказала. Я не могла ей объяснить, что хорошо, что плохо, а ведь если я была ее подругой, то должна была это сделать. У меня бойфрендов не было, понимаешь? «Ты ревнуешь, Мерри». Но это не так, Роб. Она была моей подругой. Я просто хотела, чтобы с ней не случилось ничего плохого. А люди о ней говорили. Особенно в школе.

Робби подумал, что не сможет выговорить ни слова. Словно слепой, он нащупал у себя за спиной стул и медленно на него опустился.

— Мальчики в школе? — спросил он. — Мальчики в школе спали с Джемаймой, когда ей было одиннадцать лет? Кто? Сколько?

Он подумал, что найдет их. Найдет их и разберется с ними, несмотря на то что прошло столько лет.

— Я не знаю сколько, — ответила Мередит. — У нее всегда были бойфренды, но я не думаю… Конечно, же не все они, Роб.

Но он знал, что она лжет, чтобы пощадить его чувства, или думает, что предает Джемайму, а ведь на деле это он ее предал, раз не видел того, что творилось перед самым его носом.

— Скажи мне остальное, — попросил он. — Ты ведь не все рассказала.

Ее голос дрогнул, и он понял, что она плачет.

— Нет-нет. Больше ничего.

— Черт возьми, Мерри…

— В самом деле.

— Скажи мне.

— Роб, пожалуйста, не спрашивай.

— Что еще? — Его голос тоже дрогнул, когда он сказал: — Ну, пожалуйста.

Возможно, это и заставило ее продолжить.

— Если был мальчик, с которым она это делала, и другой мальчик начинал ее хотеть… Она не понимала. Она не знала, что значит хранить верность. Она не видела в этом что-то плохое и не была распутной. Она просто не понимала, как это выглядит в глазах других людей. То есть не знала, что они думают, что могут спросить или сделать. Я пыталась сказать ей, но появлялся еще один мальчик и еще один мужчина, а она не понимала, что то, чего они хотят, не имеет отношения к любви, а когда я пыталась ей сказать, она думала, что я…

— Да, — прервал ее Роб. — Понятно. Да.

Она снова замолчала, хотя он слышал шорох в трубке. Должно быть, Мередит утирает глаза платком, подумал он. Она плакала, пока говорила.

— Мы ссорились. Помнишь? Мы часами говорили в ее спальне. Помнишь?

— Да. Да. Помню.

— Так что понимаешь… я пыталась… я должна была рассказать кому-то, но не знала кому.

— Ты не додумалась сказать мне?

— Я думала. Да. Но иногда мне казалось… что все мужчины и, возможно, даже ты…

— О господи, Мерри…

— Прости. Прости, пожалуйста.

— Почему ты… Она что-нибудь говорила?..

— Никогда. Ничего такого.

— Но все же ты думала…

Он чувствовал, как внутри его клокочет смех, смех отчаяния от такой невероятной мысли, такой далекой от того, кем он был и как прожил свою жизнь.

По крайней мере, подумал он, Гордон Джосси стал для его сестры альтернативой. Она нашла то, что искала, потому что она была ему верна. Как же иначе?

— С Джосси она успокоилась. Она была ему верна. Я тебе говорил, что он хотел на ней жениться, а он не сделал бы ей предложения, если бы у него было хоть малейшее подозрение, что…

— В самом деле?

Он не договорил, услышав, с какой интонацией был задан этот вопрос.

— Что «в самом деле»?

— Он в самом деле хотел на ней жениться?

— Конечно. Она уехала, потому что хотела подумать над этим. Он беспокоился, решив, что между ними все кончено, и беспрестанно звонил ей, вот почему она купила себе новый мобильник. Так что, видишь, она в конце концов достигла своей цели… Я говорил тебе все это, Мерри, — закончил он невнятно и стал ждать, что еще откроет ему Мередит.