— Почему?

Александра взяла сигарету из своего золотого портсигара и спросила:

— Ничего, если я закурю?

Катринка кивнула:

— Я думала, они счастливы. Роль жены сенатора потребует от Нины много времени. Может быть, она даже перестанет вмешиваться в их жизнь.

— Хм-м, — произнесла Александра, глубоко затянувшись. — Адаму не нравится, что его мать собирается вкладывать деньги в Рассела Льюиса. Клементина тоже против, а сам сенатор на мели: в прошлом году умерла от рака его жена. До этого она долго болела, и он истратил все на ее лечение. Выборы — дорогое удовольствие, но политикам всегда чего-то не хватает. Нина оплатила часть стоимости сегодняшнего обеда и готова устроить сенатору любое количество вечеров.

Катринка оглянулась и увидела, что Нина и Рассел, взявшись за руки, разговаривают с Генри Киссинджером.

— Она выглядит такой счастливой, — сказала Катринка беззлобно.

— Кто, как ты думаешь, подтягивал ей лицо? — спросила Александра?

— Кто?

— Стивен Хефлин. В прошлом сентябре, когда она приезжала в Лос-Анджелес, якобы навестить Адама.

— Дэйзи тоже была у него.

— Я знаю. — Александра коснулась пальцами своего подбородка. — Как ты думаешь, мне еще не пора?

— Нет, — искренно ответила Катринка. — Ты здорово выглядишь!

— Правда?

— Абсолютная, — ответила Катринка и повернулась к Адаму, который в этот момент провожал Дэйзи к ее месту.

— Мы с Александрой как раз говорили о том, что твоя мать так и сияет от счастья…

— Да? Вы так думаете? Ох, совсем забыл представить ей Таши, — с этими словами он убежал.

Как бы то ни было, Нина не выразила неудовольствия при знакомстве с новой подругой Адама. Ее общественная маска была так отлично сконструирована, так заботливо пригнана, так отшлифована долгими годами пользования, что ни к чему было снимать ее на публике.

— Я повсюду вижу ваше лицо, — щебетала она, закинув голову, чтобы получше рассмотреть Таши. — Вы прекрасны! Поверьте, мой сын не один камень перевернул, пока нашел вас…

— Благодарю, — вежливо сказала Таши с профессиональной улыбкой.

— Приятно видеть тебя такой сияющей, мама, — заметил Адам.

— Неужели? Я и впрямь чувствую себя очень, очень хорошо! — Она бросила нежный взгляд в сторону Рассела Льюиса. — Мне и в голову не приходило, что политики такие занятные!..

— Надеюсь, ты уже отдохнула от нас? — спросил Адам сухо. К несчастью, Рассел Льюис уже помог ему однажды и в любую минуту мог пригодиться снова, поэтому с ним нельзя было ссориться.

— Приезжай домой на этот уик-энд.

— Твой день рождения! — воскликнул Адам, которому уже позвонила Клементина и поведала о планах матушки. — Ничто не помешает мне приехать. Таши умирает от желания посмотреть твой дом — я столько рассказывал о нем. — Он повернулся к Таши, которая весело кивнула в знак согласия, хотя впервые об этом слышала. — Можешь рассчитывать на нас обоих. — Он снова улыбнулся и увел Таши прочь.

Нина быстро согнала оскорбленное выражение со своего лица и повернулась поприветствовать Сабрину, с которой никогда бы не стала знаться, если бы Рассел не попросил ее быть любезной с прессой.

— Я занята в этот уик-энд, — предупредила Таши, как только они оказались вне слышимости Нины.

— Неужели? — в голосе Адама не было даже оттенка сожаления. — Как жаль! — Его решение пригласить Таши на семейное торжество было спонтанным, его продиктовало желание позлить мать. — Ну, ничего! Мы съездим туда в другое время, потом. Это действительно чудесный дом, — добавил он. Хотя Адам и недолюбливал его, он все еще олицетворял для него Грэхемов, семью, историей которой он гордился.

Из-за плеча Таши, Адаму было видно Нину, болтающую с Сабриной, и Катринку и Марка, идущих рука об руку к выходу. «Почему он не чувствует себя счастливым? — думал он. — Как много он сделал на этой неделе! Переговоры с итальянцами о покупке «Олимпик Пикчерз» продвигаются хорошо. Чарльз Вулф, похоже, воспользовался его советами насчет Сабрины и теперь ван Холлену придется туго. Катринке ничего не остается, как менять вывески своих отелей… Что же еще ему нужно? размышлял он, пытаясь разобраться в причинах душевного дискомфорта. Что же еще?»

— Он подложил мне порядочную свинью, — продолжал Адам, глядя через стол на Лючию ди Кампо. Они находились в нью-йоркском офисе Грэхема, на тридцать первом этаже Сигрэм Билдинг, окна которого выходили на Мэдисон-авеню и Теннисный клуб, куда, по давно сложившейся семейной традиции, был записан и Адам.

— Он немного встревожен, вот и все, — пояснила Лючия.

— Встревожен! У него истерика!

— Он хочет выиграть, Адам. Уверена, ты поймешь, что это значит.