— Но, Гетти… — начал было отец.

— Я знаю. Благовоспитанные датские девочки никогда не должны выходить на улицу одни. А если я возьму с собой Софи. Она может подождать меня в карете. Софи очень хорошая, и мама ей довольна. А сама она всегда будет рада покинуть кухню на часок. Можно я поеду с ней? Пожалуйста!

Адмирал потер бровь, оставив над ней след чернил.

— Хорошо, — со вздохом произнес он. — Если только твоя мать согласится.

Это было чисто формальное заявление. Мать всегда соглашалась с решениями мужа, особенно в тех случаях, в которых Гетти имела личную заинтересованность. Пританцовывая, девочка направилась к двери. Но отец остановил ее:

— Минуточку, дитя. Как имя твоего юного протеже?

— Ханс Кристиан Андерсен!

Эти слова прозвучали словно песня.

— Ханс Кристиан Андерсен, — повторил отец, аккуратно записывая имя на бумаге.

Дверь закрылась. Адмирал отложил ручку и задумчиво посмотрел в окно. За окном во всей своей красе после прохладной ночи расцветал июньский день. Если бы он захотел отказаться написать это письмо, то мог бы придумать отговорку, что у него есть дела на верфи или что-то еще. Но, может быть, Генриетта была права, как бывало часто, и он окажет стране, да и всему миру услугу, помогая этому… Андерсену. Преисполненный чувства долга, он взял перо и приступил к работе.

Звезда Ханса Кристиана Андерсена взошла.

Юный Ханс Кристиан радостно подошел ко входу в Королевский театр, вспугнув голубей, клевавших крошки на улице. Уверенным движением он открыл дверь. Его встреча с адмиралом Вульфом оказала на него огромное воодушевляющее значение, хотя всего сутки назад он так не думал. Но теперь, вспоминая вчерашнее происшествие, Ханс был вполне уверен, что произвел глубокое впечатление на этого господина. Хотя бы потому, что адмирал не смеялся, как иногда делали некоторые его невежливые слушатели. Он также не уснул. Его глаза следовали за Хансом Кристианом по всей комнате. Его чтение имело успех. Несомненно. И если он произвел впечатление на такое значительное лицо, как адмирал Вульф, разве не может произойти то же самое с герром Коллином, чье глубокое понимание и приятные манеры сделали его всеобщим любимцем в театре.

За спиной Ханса захлопнулась дверь. Его глазам предстала та же мрачная лестница, по которой он поднимался в свой первый день в Копенгагене. Как далеко он с тех пор продвинулся? Он носил все ту же одежду, за исключением синего пиджака, и теперь у него еще меньше денег, чем было тогда, но он познал сущность мира. Он твердо верил в то, что, если кто-то падает на самое дно, откуда, кажется, нет спасения, иногда происходит что-то прекрасное, что вновь выносит павшего в солнечный мир. С ним постоянно так происходило. Сегодня должен загореться свет впереди!

При первом шаге его уверенность начала уменьшаться. При втором она полностью испарилась. При третьем его ноги начали трястись, а при четвертом ему пришлось остановиться и схватиться за перила. В противном случае он вновь рисковал оказаться на самом низу. Наверху лестницы раздался шум. Ханс поднял голову, и отсутствие уверенности превратилось в панику. Это был Брандт, юный грубиян, превративший жизнь Ханса Кристиана в музыкальной школе в сплошной кошмар своими издевательствами. Парень был высоким и широкоплечим: у него была черная густая шевелюра и жестокие глаза, которые могли проникнуть в самую душу его жертвы. Он галопом несся вниз по лестнице. Полы его пиджака развевались. Брандт грубо оттолкнул Ханса.

— Убирайся с дороги! — крикнул он. Однако, достигнув последней ступеньки, он обернулся. — О! Да это ты!

Ханс Кристиан не ответил и лишь сильней вцепился в перила.

— Ты что, больше не разговариваешь со старыми друзьями? Или же ты стал таким великим, что не можешь снизойти до нас?

Ханс сглотнул и махнул головой, пытаясь изобразить поклон. Но Брандт понял этот жест совсем по-другому.

— Значит, я прав! А ну, спускайся сюда и дай на тебя взглянуть.

Он сложил руки на груди и расставил ноги в стороны. Он всегда ненавидел этого хныкающего, неуклюжего слюнтяя. Что ж, теперь он ему так задаст, что тот запомнит на всю жизнь.

— Ты идешь или мне подняться и столкнуть тебя сюда?

В ужасе, еле держась на ногах, Ханс Кристиан начал спускаться вниз. Он давно уже понял, что лучшая реакция на издевательства — молчание. Его мозг был парализован страхом перед этим здоровенным нахалом. Сейчас, если бы он даже и захотел, то не смог бы произнести ни слова.

Брандт смотрел на него надменным пронзительным взглядом.

— А ты поправился. Только, по-моему, набрал жирок не в том месте. Ты похож на зобастого голубя после суровой зимы!

Он закинул голову назад, разразившись громким смехом над собственной шуткой.

Лицо Ханса Кристиана вспыхнуло, но он продолжал молчать, пристально смотря на третью пуговицу на пиджаке своего обидчика. Если бы у него только хватило сил вынести это. Конец ведь когда-нибудь наступит.

Но для Брандта это было только начало. Он подошел поближе и нанес в грудь Хансу такой сильный удар, что тот непроизвольно сильно согнулся. Смятая бумага выпала из пиджака.

— Я что, сломал тебе ребра? Дай-ка посмотрю!