Новоград был ПЕЩЕРНЫМ городом. Причём пещёры были ИСКУССТВЕННЫМИ. Прямоугольного сечения. Расположены они все были на одном уровне у подножья невысокой горы, а прямо перед выходами из всех этих пещер лежало ровное поле, по которому протекал чистый ручей.

Ваня восхитился.

«Ни хрена себе! Да этим ребятам все условия обеспечили!»

И, конечно, к этим самым пещерам, где за замурованными входами их ждали посылки из прошлого, их привела матушка Анастасия Ивановна. Тогда ещё просто Настя, а ныне супруга батюшки Петра.

Ваня снова восхитился. Поп разыграл всё как по нотам.

«К светлому будущему… угу… железной рукой. Вернее горящим сердцем, молитвой и мечом»

Там, в этих очень удобных пещерах, все семь сотен человек и жили.

— А чего. Летом прохладно. Зимой тепло. Удобно. Места навалом — на голове друг у друга не сидим.

— А этих? Всех?

Маляренко чиркнул себя по горлу.

— Да ну, ты что… нет, конечно. Телогреечка, номерок и по этапу!

Кольцов ухмыльнулся.

— Отрабатывают. Исправляются, так сказать. Урррроды. Была б моя воля…

Капитана понесло.

Конечно, снова получить в многострадальный глаз было чертовски неприятно, но не смертельно. Информация, которую ему полночи сливал Кольцов того стоила. Не то чтобы Иван надеялся что-то из неё для себя выжать и как-то с выгодой её использовать… Просто было интересно. Любопытно. В чисто познавательных целях.

Ночной разговор и попытка Вани посеять сомнение в душе капитана аукнулась уже утром.

Во-первых, его связали. Не туго, но основательно.

Во-вторых, личный палач отца Илии, Вася, от всей души посоветовал Ване рта вообще не открывать и ни с кем из экипажа не разговаривать.

И, в-третьих, завтрак ему не достался. Хотя тех же женщин покормили сытно и даже искупали за бортом, а потом выдали каждой по небольшому куску грубой материи.

Маляренко, извиваясь как червяк, дополз до борта и кое-как сел, вытянув ноги. Берег за ночь значительно приблизился, а команда, после завтрака, налегла на вёсла гораздо усерднее, чем вчера.

Перед носом снова возник Вася с тряпкой в руках. Он профессионально оглядел пленника и ухмыльнулся.

— Не напрягайся. Тебе вредно.

И быстро завязал Ивану глаза.

Когда-то давным-давно, у родного дяди Ивана был попугай. Этот попугай (Иван уже не помнил, как его звали и какого он был вида), так вот — этот попугай был жутким матерщинником. Кто уж его так научил — было неизвестно, но факт есть факт, стоило кому-нибудь прийти в гости, так эта сволочь начинала сразу громко и очень пошло выражаться. Дядька краснел, а потом накидывал на клетку плотную тряпку и попугай мгновенно умолкал. Маленький Ванечка всегда этому удивлялся и, приподнимая край платка, заглядывал внутрь. Попугай действительно почти всегда сразу засыпал! Дядя объяснял это тем, что попугаю просто становится скучно и он, чтобы не терять зазря времени, просто засыпает.

Сейчас таким попугаем был сам Маляренко. Тугая повязка на лице давила на подбитый глаз и разбитый нос, заставляя их болеть в два раза сильнее, макушку пекло солнце, а жёсткие доски фальшборта впивались в спину. Шевелиться тоже было больно. Рука и бок при каждом движении тела давали о себе знать и Ваня, решив, что всё равно ни хрена интересного не видать и не слыхать, просто-напросто заснул.

Проснулся Иван оттого, что лодка обо что-то крепко приложилась бортом, а из рубки раздался громкий мат Кольцова. Вся палуба ходила ходуном. Экипаж суетился, бегал и чего-то делал с лодкой.

«Тонем?»

Тонуть, вот так, связанным и с закрытыми глазами было страшно.

«А… нет, не похоже»

Мат Кости был, скорее, добродушным, а суета моряков — весёлой. Сыпались шутки, звучали громкие приветствия и женский смех.

«Приплыли»

Иван проторчал на своём месте ещё, как минимум, два часа, наслаждаясь радиопостановкой под названием «прибытие в родной порт». Мимо бегали люди, чего-то носили, чего-то делали и никакого внимания на связанного пленника не обращали. А потом и вовсе — ушли.

«Вот тебе и важный пленник!»

Ваня даже обиделся. Его тут попросту забыли!

— Этот?

— Этот. Берём.

— Сам дойдёт.

Сильные и жёсткие ладони вцепились в Маляренко и рывком подняли того на ноги. Избитое и затёкшее тело моментально отреагировало.

— А! Блять!

Ноги подогнулись, и Ваня повис на руках своих конвоиров.

— Заткнись, сука! Хоть слово ещё вякнешь — руку сломаю. Понял?

На голову, поверх повязки, натянули мешок и дышать сразу стало намного тяжелее.