«Обнять» Москву удалось с первой же попытки. А вот разобраться в её сложнейшем психоэмоциональном «муравейнике» Роман смог только ценой неимоверных усилий: спустя четверть часа он даже хотел выбраться из «муравейника» обратно, так как негативных структур, облаков и вихрей, а также смердящих «трупных пятен» в нём было слишком много. Однако заговорило самолюбие, и он остался внутри гигантского призрачного массива психоэнергетических образований, пытаясь найти ту, которая была, по его представлению, похожа на намерение совершить теракт.

И ведь нащупал!

Сначала через город (в его мысленном отображении) протянулась извилистая чёрная «лиана», вскипающая колючками и шипами.

Роман проследил за её извивами сначала в одном направлении, потом в другом и вычислил координаты обоих «трупных тупиков». Один торчал в скоплении зданий на юге столицы, второй располагался внутри большого дома недалеко от Третьего кольца в Дегунино. Он запомнил месторасположение «тупиков», выпал из ментального пространства и кинулся к атласу московских улиц.

Первый «тупик» совпал с Управлением внутренних дел Медведково. Второй – с корпусом Московского института педиатрии и детской хирургии на улице Талдомской.

– Чудо–юдо из Талдома! – пробормотал Роман.

В комнату ворвалась Юна.

– Всё? А то я жду, жду, стараюсь не мешать, уже кашу сварила, овощи тушу.

– Молодец! – Он усадил её на колени, прижался лицом к груди. – Ты вкусно пахнешь!

– Овощами? – лукаво спросила Юна.

– Звёздами.

– Правда?

Он поднял лицо. Несколько секунд они не сводили друг с друга глаз. Потом Роман вспомнил, что не завершил поиск.

– Мне нужна ещё пара минут.

– Хорошо, посижу там. – Она умчалась, лёгкая и стремительная.

Роман сосредоточился на вычисленном мединституте (похоже, сведения Афони действительно не точны, раз речь идёт не о больнице) и легко нашёл в пространстве колючую ниточку злобного замысла.

Его не ждали.

Ниточка намерения привела его эфирное тело сначала в клинический отдел врождённых и наследственных заболеваний (он прочитал название по мысленно–звуковому обмену в коллективе; оказывается, можно делать и такое), а потом к исполнителю замысла, который оказался, первое: врачом–психоневрологом, завотделом, второе: женщиной.

Русская, вспомнилось резюме Афанасия, муж погиб в Дагестане. Она или не она?

Последним мысленно–волевым усилием он проник в сознание психоневролога и в течение нескольких секунд получил ответы на все свои вопросы.

Кто–то посмотрел на него изнутри пси–струи, контролирующей сознание женщины–врача, с удивлением и угрозой.

Роман отключил все свои «рецепторы», оборвал мысленную связь и лёгкой пушинкой вознёсся в космос. Метнувшаяся за ним колючая «клешня» потеряла его в сиянии солнца.

Лица коснулось что–то влажное и мягкое.

Он открыл глаза.

Юна с испугом смотрела на него, держа в руке салфетку.

– Ты был как каменный, не отвечал!

– Всё в порядке. – Роман слабо улыбнулся, отвёл её руку с салфеткой. – Не надо, я умоюсь.

Он с наслаждением смыл пот с лица и шеи, вышел из душевой, вытираясь на ходу.

– Я не нашла у тебя пива, – заявила Юна.

– Не пью.

– Я тоже. А вино или что–нибудь покрепче, коньяк, например?

– Алкоголь не ласкает рот. Хотя есть исключения.

– Какие?

– Ликёры. Позволяю себе изредка вишнёвый или айриш. Но гораздо больше люблю морсы из клюквы и брусники.

– Ты ходячая реклама безалкогольного образа жизни.

– Если тебе не нравится, начну пить.

Юна фыркнула.

– Пьяным я тебя ни разу не видела, интересно будет посмотреть. Идём, кормить буду.

– Подожди. – Он взялся за телефон. – Позвонить надо.

Афанасий отозвался мгновенно:

– Слушаю, Рома!

– Это не больница.

– Не может быть! Я сам лично…

– Не перебивай. Это Московский институт педиатрии и детской хирургии, Талдомская улица, дом два. Врач–психоневролог Лисина, заведующая отделом врождённых и наследственных синдромов. Она закодирована. Уже полгода таскает в институт взрывчатку – по пятьдесят граммов, чтобы не заметили. Сколько собрала – не знаю, много. Когда поступит команда на подрыв – тоже не знаю. Но её стерегут в ментале, следят. Могу попробовать нейтрализовать программу, хотя боюсь, что запаникуют её контролёры.

– Понял, не надо, теперь мы сами.