«Вернется — здорово. Не вернется — что ж поделаешь», — думал командир.

Мизинов слушал рассказ Лукина и сокрушался о том, что еще и боев-то не было крупных, а люди гибли. И какие люди!

— Я знаю, что вы меня расстреляете, — сказал Лукин.

— Сожалею, но не смогу доставить вам такого удовольствия: вы не офицер, — оторвался Мизинов от раздумий.

— Все равно! — выпалил раскрасневшийся Лукин. — Я готов умереть. Чем я хуже вашего офицерика?..

— Пора с этим кончать, мы и так потеряли много времени, — на следующий день сказал Мизинов Яблонскому. — Приведите его.

Яблонский скомандовал, и вскоре в штаб ввели Лукина. Мизинов сидел за столом и задумчиво смотрел на пленного.

— Евгений Карлович, оставьте нас одних, — приказал Мизинов. Начальник штаба попробовал возразить, но Мизинов был категоричен:

— Прошу вас, Евгений Карлович! — он вытащил револьвер и положил его перед собой на стол.

Яблонский вышел и плотно прикрыл за собой двери.

— Можете перед смертью попросить меня о чем-нибудь, если хотите. Обещаю: что в моих силах — выполню. Вы мне симпатичны своей категоричностью.

— Благодарю, — усмехнулся Лукин. — В таком случае похороните меня в отдельной могиле, поставьте звезду и напишите: «Последний романтик революции Станислав Лукин».

— Даже так, — удивился Мизинов. — Вы искренне верите в победу пролетариев?

— Безусловно и непреклонно, — отрезал Лукин. — Впрочем, что вам от того? Это ведь не мешает вам верить в свою белую мечту!

— Пора кончать наши пересуды, все одно это ни к чему не приведет, — сказал Мизинов, поднимаясь из-за стола. Он подошел к окну, выходившему на пустынный двор. «Даже странно видеть, что сейчас там никого нет, — подумал он. — Но уж так тому и быть!»

Отвернувшись от Лукина, он открыл настежь оконные рамы — в комнату ворвался свежий ветерок. Он взъерошил волосы генерала, прохватил до косточек Лукина. Тот поежился, осматриваясь по сторонам.

— Смотрите, Лукин, — продолжал Мизинов, смотря в окно. — Такая свежесть в природе! Скажите, вам не жаль умирать за какие-то надуманные теории?

— Ваши не менее надуманы, — ответил Лукин.

— Как знать, как знать, — задумчиво промолвил Мизинов, смотря в окно. — Впрочем, будущее рассудит нас.

— Для вас его больше не будет! — раздался сзади злорадный вскрик Лукина.

Мизинов резко обернулся. Лукин стоял в двух шагах от него и направлял в него наган, схваченный со стола.

— Вы безумец! — только и успел крикнуть Мизинов, успев, однако, заметить, что Лукин целит аккурат в грудь.

Раздался выстрел, еще один, потом щелчок. Мизинов пошатнулся, лихорадочно схватился за грудь, полусогнулся и грузно повалился на пол.

Лукин бросил наган, быстро огляделся, увидел висевшую перед дверью генеральскую шинель с папахой, сдернул их с крючка. Ему показалось, что порвалась петля на шинели. «К черту! Скорее!» — пронеслось у него в мозгу. Он второпях накинул на себя шинель, нахлобучил папаху на голову и выпрыгнул в окно.

Тут же в комнату ворвались караульный и генерал Яблонский. Бледный начальник штаба увидел Мизинова лежавшим на полу, подскочил к нему и склонился над телом.

— Александр Петрович, как же так?! Боже, я ведь предупреждал!..

— Все в порядке, Евгений Карлович, — раздался голос «покойника». — Посмотрите, успел ли он уйти, — Мизинов указал на окно.

Яблонский подбежал и наполовину высунулся на улицу.

— Ушел, паразит! Нет нигде!

— Хорошо, все идет по плану, — спокойно сказал Мизинов, поднимаясь с пола и отряхиваясь.

— По какому плану? — вытаращился Яблонский. — И что все это значит, в конце концов?

— Это значит, что, узнав о моей смерти, красные ослабят бдительность, — объяснил Мизинов. — И наделают массу ошибок. Помяните мое слово, Евгений Карлович, так и будет. Ведь не станете вы возражать, что это нам только на руку?

— Вы меня напугали, Александр Петрович! — изнеможенный Яблонский опустился на диван под вешалкой. — Конечно, не буду возражать!.. Но почему вы целы?

— Обычная хитрость — в нагане были холостые патроны. Я клещами удалил пули из двух патронов, запыжил их и вставил в барабан. Он выстрелил два раза, понял, что патронов больше нет, и выбросил револьвер, — Мизинов кивнул на пол, где валялся наган.