Он даже не дышал, казалось ему, только лежал на теплой от взрыва земле и с ужасом думал о предстоящем. Но тут раздалось сначала нестройное, но потом более дружное «Ура, товарищи!», и Зарядько высунулся из укрытия.

Из-за ближней сопки, пыхтя и нещадно дымя, выполз бронепоезд. Зарядько видел, как его орудийные и пулеметные башни разворачиваются в сторону наступающих белых. Еще мгновение — и стволы бронепоезда изрыгнули снопы желтого огня, и сразу уши заложило звенящей тишиной. Зарядько видел бегущих красноармейцев, падающих под огнем белых, которые, отстреливаясь, откатывались назад, выскочил из воронки и побежал следом за атакующими бойцами своего полка. Бежать было трудно, ноги подвертывались, дыхания не хватало. Но он все бежал, как мог, и стрелял в отступавших. И вдруг почувствовал, что кто-то толкнул его в грудь. Боли не почувствовал, а только запомнил вскипевшую в нем злость на то, что ему помешали бежать вперед. Потом дыхание перехватило, глаза застлала темнота, силы в один миг иссякли. Зарядько опустился на колени, потом лег на снег и уснул. Уже навсегда.

А бронепоезд продолжал вести огонь по отходившим белым. Под генералом Сахаровым была убита лошадь. Чертыхаясь, он поднялся из сугроба и, утерев лицо полой шинели, вскочил на лошадь пролетавшего мимо кавалериста — позади седла.

— Гони! — прокричал он.

Воспользовавшись отступлением врага, Особый Амурский полк, поддержанный бронепоездом, перешел в контратаку вдоль железной дороги против ползущей пехоты белых. Во встречном бою белые были разбиты и, преследуемые кавалерией красных, отброшены к Ольгохте.

Пока с белыми расправлялись южнее станции, Камский пехотный полк вышел к Ину с севера и, развернувшись, повел наступление. Однако несогласованность в действиях белых привела к тому, что полк начал наступление уже после того, как была отброшена южная конная группа и разбита пехота. Камский полк понес большие потери и отступил на северо-восток. Части Народно-революционной армии впервые за все время своего существования применили грамотную военную тактику — стали бить противника по частям. И это принесло успех. Белые потеряли в бою 232 человека убитыми и ранеными, пятьдесят пленными и два пулемета. Они решили временно закрепиться на волочаевском плацдарме и создали там хорошо оборудованные оборонительные позиции.

Назначая Острецова командиром экспедиционного отряда, призванного покончить с Камовым, командущий Пятой армией красных Иероним Уборевич сказал ему:

— По сути ты — первоклассный партизан, умеешь внезапно появляться там, где враг тебя не ждет. Так что новое задание как раз тебе по силам. Дерзай!

Острецов благоговел перед Уборевичем, восхищался его умением руководить крупными соединениями в самых критических ситуациях. И был несказанно рад тому доверию, которое опытный командир оказал ему.

Острецов выехал на станцию Петровская восточнее Хабаровска, где его ждали вверенные ему части.

Сам себе он признавался, что впереди весьма необычная операция, длительный поход по непроходимой тайге в суровых зимних условиях. Но жаловаться на обстоятельства Острецов не любил, и того же требовал от подчиненных. Поэтому, дабы избежать излишних ламентаций, как сказал ему Уборевич, первым делом внимательно проследил, чтобы в обозе отряда было достаточно теплых вещей. И, естественно, оружия и боеприпасов.

Заместителем Острецову дали опытного военного, бывшего командира партизанского отряда, еще год назад действовавшего в Забайкалье. Звали его Семен, а фамилию он носил совсем смешную — Баклагин. До семнадцатого он возглавлял запасную роту Западного фронта, там же вступил в партию большевиков, с восемнадцатого воевал в Сибири против колчаковцев. Комиссаром отряда назначили молодого энергичного Аркадия Пшеничного, бывшего закройщика в одесском ателье. Бежав из Одессы от белых, он прихватил с собой богатый реквизит: фраки, карнавальные костюмы, военные кители и шинели.

«Что ж тебя из портных в комиссары-то потянуло?» — подшучивали над ним бойцы отряда.

— Какие же вы недалекие, однако, — объяснял Пшеничный. — Не понимаете, что революция — такое искусство, что никакому закройщиуй-виртуозу с ней не соперничать! Но о костюмах давайте больше ни слова, а вот о революции обязательно поговорим в перерывах между боями. Обещаю.

Начальником штаба отряда оказался бывший штабс-капитан царской армии Павел Викторович Неклюев — из бывших обедневших дворян Тобольской губернии, понравившийся красным, помимо своих знаний, еще и тем, что ни дня не служил у белых. После семнадцатого он вернулся в Тобольск и преподавал в гимназии, пока край не освободили красные, после чего поступил к ним на службу начальником штаба одного из полков.

Острецов ознакомил своих ближайших подчиненных, а также командиров подразделений с приказом, полученным от командарма Уборевича накануне выхода в поход. В нем говорилось: «В кратчайший срок соединиться с отрядом товарища Струда, действующим в районе озера Эворон. Совместно ликвидировать белогвардейские банды Камова и Мизиновау, не дать им объединиться, разгромить поодиночке. Конфисковать захваченные белыми оружие, боеприпасы, ценности, пушнину и прочее. В очищенных от банд районах восстановить Советскую власть, руководствуясь положением о чрезвычайных мерах охраны революционного порядка». Параллельно с этим приказом Уборевич лично проинструктировал командиров Острецова, поставил четкие задачи по подготовке подразделений на марше и в бою. Сам Острецов также издал приказ, в котором предупреждал: «Командирам и начальникам команд проникнуться сознанием важности момента, являться примером храбрости, выдержанности и дисциплинированности для подчиненных. В бою не подавать и виду опасности, а, наоборот, удерживать малодушных от всякой паники…»