Мирбек присвистнул, удивленный яростью племянника, и едва успел схватить его за руку. Может, и недоволен был выбором, но что-то взыграло в его душе, и он, пусть с неохотой, все же согласился.

— Ну что же, племянничек. Ты знаешь, я хотел взять ее в жены! — Мирбек скривился в пьяной ухмылке. — Но мое слово закон. Можешь делать с ней, что хочешь!

Он приказал нукерам вывести Амину из толпы. Но девушка укусила одного за руку, другого в плечо, и вырвалась. Мирбек настиг ее, своими огромными лапищами поднял над головой и, громко хохоча, потащил к своей палатке. Амина пыталась достать ногтями до его глаз, и Мирбеку пришлось ударить ее по лицу, да с такой силой, что девушка потеряла сознание. Сначала он втащил в палатку ее, затем подозвал Нусупа и, подбадривая, втолкнул его внутрь.

— Надеюсь, ты знаешь, что нужно делать?! — крикнул он под одобрительный гогот своих головорезов, затем поднял руку, требуя тишины.

После недолгого молчания крик Амины разрезал воздух. Звуки борьбы в палатке сопровождались чередой ударов, после каждого из них слышался громкий девичий визг. Слышно было, как трещит разрываемая одежда.

— Давай, давай! Жарь ее! — закричал Мирбек. Тихон попытался вырваться из пут, но Мирбек ударил его ногой в живот. Схватил за волосы.

— Слушай! Слушай, гад! Перед тем, как я тебе кишки выпущу!..

Тихону хотелось исчезнуть, раствориться. Жар, возникший во всем теле, вверг его в странное состояние, где время текло совершенно иначе, где не было боли, и даже ненависть к Мирбеку отступила на второй план. Будто сквозь пелену Тихон видел, как из палатки вышел Нусуп, на ходу застегивая штаны. К нему в нетерпении приблизился Мирбек, довольный тем, что сумел угодить племяннику.

— Ну как? Понравилось? Можешь оставить ее себе хоть на всю ночь! — услышал Тихон его голос.

Люди Мирбека ржали, довольные мальчишкой, ставшим в их глазах настоящим мужчиной. Их смех волнами накатывал в уши теряющего сознание Тихона…

Ощущение реальности вернулось, когда наступила глубокая ночь. Конопляный дурман окончательно лишил разбойников сил. Тихон лежал у костра и смотрел на языки пламени. Завороженный их причудливыми формами, он вдруг вспомнил про круг света. И в мельчайших подробностях то, что произошло здесь, когда убили албасту. Он готов был ужом заползти в костер, если бы пламя могло дать ему сил на то, чтобы существовать дальше. Но это было невозможно. Никому не дано выдержать стихию огня.

И вдруг он услышал голоса. Глухие, как и тогда, когда он спал в развалинах перед встречей с Аминой. Тихон заставил себя поднять взгляд и увидел, что языки пламени превратились в огненные фигуры, зовущие его к себе.

«Албасты! Они пришли из пламени и зовут меня!»

Откуда только силы взялись? Улыбаясь, как ребенок, Тихон пополз к костру, намереваясь окунуться в него целиком, и совершенно не боясь накатывающего жара. Ему даже стало радостно в предвкушении того, что сейчас свершится непознанное, что он нырнет в обжигающий свет и таинственная древняя сила поглотит его, испепелит. Осознав это, он вдруг понял, почему в нем нет страха. Потому что огонь сейчас не представлял для него опасности. И не смерть его ждала в пламени, а что-то новое, не изведанное ранее…

Спящий Нусуп открыл глаза как раз в тот момент, когда Тихон, извиваясь словно червяк, приближался к костру, и голова его уже почти нырнула в пылающие угли. Мальчишка был слишком одурманен, чтобы принять это видение за реальность. Поначалу он даже усмехнулся (мол, чего только не привидится!), но потом вдруг ему стало страшно, когда он представил, что это может оказаться правдой. И все же дурман оказался сильнее любопытства, и Нусуп снова смежил глаза…

Тихон обнаружил себя лежащим возле костра, совершенно голым. Веревок, что опутывали его руки и ноги, не было, а вместо одежды кожу облепили бесформенные лоскуты. Он сел и окинул взглядом дотлевающие разворошенные угли, заметил собственные следы на земле, ведущие от костра к месту, где он распластался сейчас. Создавалось впечатление, будто он только что вылез из огня.

«Значит, это не почудилось мне!»

Этот факт — что он прошел через огонь, и тот не повредил ему — не укладывался в сознании. Только чудо могло помочь избегнуть убийственной силы огня. Но если задумываться об этом, то можно с ума сойти.

Он увидел, что возле ближней к нему палатки валяются тюки. Подполз к ним и в одном из мешков обнаружил тряпье. Натянул на себя первые попавшиеся штаны, куртку, возможно, женские. Поискал хотя бы какую обувь, но с этим не повезло.

Кто-то из спящих пошевелился, и Тихон замер. Секунду спустя он пополз дальше. Пробираясь между людей Мирбека, вглядываясь в лица, увидел Нусупа. Мальчишка лежал возле палатки — той самой, где надругался над Аминой. Лежал, запрокинув голову, и его обнаженный худой кадык дразнил своей белизной.

Убить мальчишку! Тихон испытал это желание во время вчерашней жуткой сцены. Тогда оно ушло, а теперь вдруг проснулось с новой силой. Задушить голыми руками!..

Но, приблизившись вплотную к Нусупу, Тихон понял, что не сможет этого сделать. Он никогда и никого не убивал. Не сделает этого и сейчас. Время для мести ушло безвозвратно. Если что и нужно успеть сделать, так это спасти Амину…

Он осторожно заглянул в палатку и увидел девушку. Она лежала к нему спиной, нервно вздрагивая, и не слышала, как он пробрался внутрь. Тихон приблизился к девушке и обхватил ладонью ее рот. Она не спала, а находилась в странном оцепенении, но едва он схватил, в страхе задергалась, и Тихону пришлось навалиться всем телом, чтобы удержать ее. Ничего не видя, не слыша, но понимая, что ей не справиться, она впилась ногтями ему в лицо. Стало невероятно больно, но Тихон готов был стерпеть и большее. Не отпуская ее, прошептал: