В доме царила тишина. Сигрид отправилась в город навестить мать и заодно сделать некоторые покупки Голдвин ушел за припасами для кузницы. Рождение Гарольда вывело его из угнетенного состояния. Теперь, когда лондонцы приняли герцога Вильгельма в качестве полноправного короля — церемонию коронации назначили на канун Рождества, — Голдвин словно вернулся к жизни и почти позабыл о ране.

Оставив сына рядом с что-то шьющей в углу Ульфхильдой, Эйлит вышла во двор, но, не сделав и десяти шагов, остолбенела от ужаса огромный, серый в крапинку, конь бесцеремонно поедал зимнюю капусту, на посадку которой ушло столько трудов. То и дело опуская голову к земле, он отрывал капустные листья крупны ми желтыми зубами. Проклятье, откуда он взялся? На спине виднелись отметины, оставленные седлом, от оголовья уздечки свисала длинная веревка. Конь размеренно бил копытом о землю, пытаясь отрыть один из кочанов. Присмотревшись, Эйлит поняла, что перед ней чистокровный жеребец. Скакун не был кастрирован, а это означало, что он предназначен для продолжения рода и участия в боевых действиях. Он не принадлежал никому из соседей, а значит, его хозяином был чужак и, вероятнее всего, норманн.

Пока Эйлит обдумывала ситуацию, жеребец с безмятежным видом продолжал свою трапезу. На смену растерянности и удивлению пришел гнев. Норманнский это конь или нет, не важно. Она, Эйлит, не собирается стоять сложа руки и равнодушно смотреть, как это чудовище пожирает плоды ее труда. Молодая женщина решительно направилась в дом, зашла в кладовую и спустя некоторое время вернулась в огород с метлой.

— А ну, пошел прочь! — Размахивая своим орудием, Эйлит надвигалась на жеребца. Животное, настороженно поводя ушами, громко хрустело сочным капустным листом.

— Прочь! — Впадая в ярость, Эйлит еще выше подняла метлу. Отпрянув в сторону, жеребец растоптал две луковицы, только-только пустившие молоденькие стрелки. Затем он высвободил застрявшие в рыхлой почве задние копыта и встал на дыбы. Во все стороны полетели комья земли.

Эйлит собралась было бежать в кузницу и сменить метлу на датскую секиру, но в этот момент из соседнего двора послышался громкий свист. Требовательный мужской голос позвал коня. Грациозно выгнув шею и высоко задрав хвост, жеребец радостно фыркнул и поскакал к хозяину.

Эйлит молча взирала на вытоптанный огород. Целый год она трудилась над ним не покладая рук, и теперь едва сдерживала слезы. «Ну уж нет, кто-то должен заплатить мне компенсацию за ущерб, будь это сам норманнский герцог», — подумала молодая женщина и еще крепче сжала метлу.

В соседском саду она увидела незнакомого мужчину, привязывавшего к груше серого жеребца и ласково говорившего с ним по-французски. Благодаря Фелиции Эйлит немного поднаторела в этом языке, но норманн говорил слишком быстро, и она не поняла ни слова. Длинноногий, крепкого телосложения мужчина с темно-рыжими волосами производил благоприятное впечатление. На бедре висел массивный меч и рядом — небольшой охотничий кинжал. Поверх заправленной в голубые штаны рубахи был надет теплый стеганый зипун. На ногах — толстые серые гетры и высокие, до щиколотки, ботинки с кожаными ремешками и большими деревянными пуговицами.

Почувствовав, что за ним наблюдают, мужчина поднял голову. Взгляд его проницательных темно-агатовых глаз смутил Эйлит.

— Ваша лошадь… — запинаясь и краснея, пробормотала она на ломаном французском. — Она уничтожила мой огород. — Эйлит жестом указала на свой двор. Незнакомец быстро затараторил что-то в ответ, но она покачала головой. — Говорите помедленнее. Я вас не понимаю.

— Извините. Оказывается, он научился сам отвязывать веревку. — Мужчина виновато развел руками и обезоруживающе улыбнулся, что могло подкупить любую женщину, но только не решительно настроенную Эйлит.

— Видимо, он большой охотник до капусты, — заметила она, одарив собеседника суровым взглядом.

— Капусты? — встревоженно переспросил незнакомец, удивленно подняв брови. — Он ел капусту? И много? — Он несильно похлопал жеребца по лоснящемуся крупу. Конь выгнул шею и игриво ткнулся мордой в плечо хозяина.

Эйлит беспомощно пожала плечами. Ее запаса французских слов явно не хватало для того, чтобы пояснить, какой урон нанес ее хозяйству прожорливый скакун.

— Идите и посмотрите сами, — пригласила она. Норманн положил левую руку на выпуклый эфес меча и последовал за Эйлит. Она понимала, что он держится за оружие по привычке, и все же ей стало не по себе. Высокий и широкоплечий, как ее братья, он, в отличие от них, двигался по-кошачьи легко и грациозно.

— Вот, полюбуйтесь. — Эйлит указала рукой на развороченные грядки. — Он съел и мой лук тоже.

Скрестив руки на груди и широко расставив ноги, незнакомец нахмурился.

— Странно, что Слипнир так неравнодушен к капусте. — Он замолчал, подбирая слова. — Понимаете, подобная пища совершенно не подходит для лошади. Но разве ему объяснишь? В Винчестере, после того как он приступом взял овощную лавку, с ним случились жуткие колики. Я всерьез опасался за его жизнь. В каком-то смысле этот конь незаменим.

Терпение Эйлит было на исходе. Все, хватит! Она наслушалась уже довольно!

— Между прочим, в кровавой битве, которую вы устроили в Гастингсе, я потеряла обоих братьев! — гневно воскликнула она. — ИХ тоже никто не заменит. Неужели вы думаете, что меня интересует, пойдет ли вашей лошади впрок моя капуста?