— Мне нужно идти, — сказала няня и, взглянув на свои часики, направилась к ступенькам.

— Спасибо. Я перезвоню тебе завтра.

Кевин проводил взглядом проскочившую мимо него девушку, глубоко вздохнул и задержал дыхание. Затем молча уставился на маленькое существо, нежно обнимающее шею Джессики. Он смотрел на нее — свою жену, на женщину, которую потерял так глупо…

Ему несложно было бы провести в уме необходимые подсчеты, только узнать бы возраст ребенка.

В одном он был уверен абсолютно. У нее вряд ли оставалась свободная минута, чтобы встречаться с кем-то другим. Быть девять месяцев беременной, сняться в кино, затем родить ребенка, открыть свою фирму… И все это за то время, пока они были в разлуке.

Стоп! Сыграть в кино… Она же исполняла там роль обманутой и брошенной на произвол судьбы наивной провинциалки. Ее героиня была беременной, а затем родила ребенка! Боже, получается, что реальность и вымысел переплелись, поэтому ей так и удался этот дебют. Она играла саму себя за тем исключением, что ее никто не бросал. Или все-таки бросил?.. Кевин зажал в железном кулаке свою боль. Что же произошло на самом деле?

Джессика тем временем, оглянувшись на него, прошла в холл. Мягкий свет струился с высокого потолка. Бедняжка была так напряжена, что на лбу появились морщины, а глаза наполнились слезами.

Поддавшись непонятному порыву, Кевин, даже еще ничего не выяснив, хотел обнять ее и целовать до тех пор, пока не исчезнут слезы. Он чувствовал, что именно так и следует поступить, однако не мог преодолеть невидимую грань отчуждения, появившуюся за годы разлуки.

Ребенок что-то пробормотал у нее на руках. Его крошечные пухленькие пальчики сжимали плечо матери. Она остановилась и вновь посмотрела на Кевина.

— Я должна уложить его спать. А тебе стоит выпить чашечку кофе. Кофеварка в кухне на столе…

— Спасибо, но я не отказался бы сейчас и от чего-нибудь покрепче.

Он пытался пошутить, придумать что-то смешное, способное смягчить серьезное выражение лица Джессики. Но не выходило, и она смотрела на него с тем же слегка надменным видом.

— Я не держу в доме спиртных напитков. Иди в бар, если хочешь…

«…и не возвращайся назад!» — это невысказанное продолжение фразы Кевин смог прочесть по глазам Джессики. Он ответил ей тем, что, вернувшись в прихожую, с шумом захлопнул все еще остававшуюся полуоткрытой входную дверь. Кевин намеревался пребывать в этом доме до тех пор, пока не разберется в идиотской ситуации.

— Джессика, — произнес он охрипшим голосом. — Сколько ему?

— Два года три месяца.

Его сердце застучало как у марафонца на финишной прямой. Почему же ей в таком случае было так плохо? Она ведь знала, что он всегда мечтал о том, чтобы у них родились дети. Если только так называемый лучший друг Эйман не перестарался, присматривая за его женой, когда Кевин был в разъездах.

Холодный пот бисером выступил у него на лбу и висках. Ужасная, гнетущая пустота вновь настигла его, как и в тот вечер, когда от него ушла Джессика.

— Неужели он… этот… мальчик…

— Конечно. Если у тебя найдется минутка как следует взглянуть на него, то, может быть, ты заметишь сходство его глаз, его подбородка…

— Но Джессика… — Голос Кевина дрожал. Он набрал в грудь побольше воздуха. Ну, давай, решайся, наконец, скомандовал он сам себе: — Почему так случилось? — спросил он.

— А чего ты хотел? Тебя же никогда не было рядом!

Кевин отвернулся, у него словно ком встал в горле. Эйман — вот истинная причина, по которой она ушла! Джессика не могла одновременно быть его женой и носить ребенка другого мужчины. И винить Кевину, кроме себя самого, было некого. Он, можно сказать, подталкивал их друг к другу, оставляя наедине.

Он сжал кулаки. Ему так хотелось сейчас разбить что-нибудь, неважно что, просто требовалось выплеснуть накопившуюся обиду и злобу. Если бы он только был тогда рядом и мог поговорить с Джессикой! Они бы сообща что-нибудь придумали и, забыв прошлые обиды, смогли бы жить дальше. Не стоило в этом и сомневаться.

Кевин всегда держал себя в руках и придерживался жизненного правила, заключающегося в том, что он никогда не допустит, чтобы рожденный любимой женщиной ребенок страдая так, как страдал он, живя без чувства защищенности и безопасности.

— Эх, Джессика, Джессика! — подумал Кевин. Через что только ей пришлось пройти, укрывая от него свою тайну! Его жена спала с другим мужчиной. Эта горькая правда вертелась у Кевина в голове и не давала ему покоя, он готов был вот-вот взорваться. От обиды за грудиной разлилась непривычная тупая боль.

Он был здесь чужим. Чужим для Джессики и для ее ребенка. Кевин слышал легкие шаги жены. Ее нежный голос и невнятное бормотание малыша то и дело доносились до его ушей и бередили душу. Что он заслужил, кроме хорошей оплеухи и презрения Джесс? Он оставил ее для Эймана и испортил всю жизнь. Ей действительно лучше жить без него!