Чейз лежал на кровати, глядя в открытое окно на розовый рассвет. Его глаза покраснели, голова болела после очередной ночи, проведенной без сна. Он мог не думать о Джо днем, но контролировать свои мечты и видения еще не научился.

С заката до рассвета его воображение рисовало ему безумные фантазии, в которых мягкий пьянящий рот раскрывался ему навстречу, он чувствовал запах дикой травы, примятой под их сплетенными телами. Каждый раз он пытался закончить то, что началось тогда на лугу. Каждый раз он просыпался от боли, его руки судорожно сжимали простыни. Он чувствовал, что обречен мучиться этим несбыточным желанием.

В темноте представить себе шелковистые волосы и смуглую кожу Джо было так просто. Он мучительно осознавал, что мог бы воплотить эту мечту в реальность.

Каждую ночь Чейз боролся с искушением сделать несколько заветных шагов через холл, зная, что, однажды обняв ее, почувствовав, как ее тело становится мягким и податливым в его руках, он возьмет то, что она предлагает, возьмет все без остатка.

И будет жалеть об этом всю свою жизнь.

Чейз вздохнул и сбросил с себя легкую простыню.

Он вошел в ванную рядом со спальней, но и здесь не мог спрятаться от своих фантазий.

Даже в собственной комнате Чейз чувствовал ее присутствие. Цветные полотенца для рук были аккуратно сложены и красиво развешаны у шкафчика рядом с раковиной. Стекло, фарфор и кафель блестели, пахло свежестью.

Он почувствовал себя негодяем. Она продолжала о нем заботиться, несмотря на его ужасное к ней отношение.

Чейз залез под душ, надеясь, что вода поможет ему расслабиться. Ему даже почти удалось обуздать свое желание — пока он не вошел в кухню.

Джо стояла возле плиты в коротких джинсовых шортах, таких коротких, что их вполне можно было не надевать. Чейз скользнул взглядом по ее стройным ногам, их шелковистая кожа была нежнее и мягче, чем рисовало ему воображение. Ее руки были обнажены. Тонкие и достаточно мускулистые, чтобы прижать к себе мужчину и крепко обнять его. На ней была свободная белая блузка, завязанная на талии. Ткань просвечивала, и Чейз увидел, что она без лифчика.

Мое!!!

Этот примитивный собственнический возглас раздался в его голове, и, как бы Чейз ни пытался избавиться от него, ему это не удавалось.

Джо оглянулась. Ее мягкие карие глаза еще больше распалили Чейза, он боялся, что плоть выдаст его. Он подошел к столу и с облегчением опустился в кресло.

— Вы не можете работать в таком наряде. — Он проклял себя за то, что его голос охрип от переполнявшего его желания.

— У меня свои планы на сегодня. — Джо достала тарелку с французскими тостами и поставила ее перед Чейзом.

Хорошо, что она не села за стол рядом с ним. Чейз знал, что не сможет не смотреть на нее, если хоть раз взглянет на розовые соски, заметные сквозь прозрачную ткань. Одна мысль об этом вновь подняла в его душе бурю желания.

Он проглотил завтрак в несколько минут и вышел во двор, не сказав Джо ни слова больше. Только свежий воздух и тяжелая работа могли вылечить его от горячки, измучившей его тело. Исцеление было в изнеможении, отключавшем сознание.

Чейз остановился, повернувшись, когда услышал, как за ним хлопнула дверь. Джо вышла из дома в одной из его теплых фланелевых рубашек, к счастью, достаточной длинной, чтобы прикрывать ее колени. Он не знал, что бы сделал, если бы она появилась во дворе в том едва прикрывающем ее прелести наряде. Одна мысль об этом заставила его сделать глубокий вдох и пойти к конюшням.

— Привет, Джо! Когда вы убежите отсюда со мной? — крикнул недавно нанятый Чейзом ковбой, Ганетти.

Этот вопрос, как эхо, повторило пять мужских голосов, поддразнивая девушку. Когда она со смехом повернулась к ним, Чейз рассвирепел. Она так давно не смеялась с ним. Он еще больше разозлился, подумав, что сам в этом виноват.

— Когда ты соблазнишь меня, Ганетти, — ответила Джо, взглянув на Чейза.

— Я недавно купил почти новый «форд», детка. Он твой.

Она рассмеялась:

— А картина Пикассо? Когда ты мне ее купишь?

— Можешь делать все, что хочешь, с машиной, детка, если позволишь мне распоряжаться в постели. — Ганетти подмигнул ей, его красивое лицо расплылось в улыбке.

Чейз сжал кулаки, его кровь закипала.

— Я уверен, овцы по достоинству оценят ваше чувство юмора, если вы удостоите их своего внимания, Ганетти. — Его хриплый голос заставил всех замолчать и разойтись по своим местам. Всех, кроме одного. — Думай, что говоришь, Ганетти.