Теперь допустим, что обитающие у южного побережья Северной Америки ридлеи родились где-то в неизвестном месте и либо переселились в Мексиканский залив сами, либо их занесли сюда течения. На первый взгляд такое предположение выгля­дит отлично, так как имеются морские течения, которые могут это сделать, да и несо­мненно делают — проходя через Атлантику, они приносят с собой этих черепах из Африки к Антильским островам и, весьма вероятно, к Мексиканскому заливу. Но если вы внимательно присмотритесь к чужеземным ридлеям, которых может занести течение, то убедитесь, что черепахи Мексиканского залива совсем иного вида. Преж­де всего, ридлей в Мексиканском заливе слишком много, чтобы считать их сборищем отдельных заблудившихся животных. Кроме того, имеется еще одно, более убеди­тельное доказательство: существует простое, но постоянное различие между ридлея­ми Мексиканского залива и теми, которые живут у берегов Западной Африки или у тихоокеанских берегов Южной Америки (а это единственные стада черепах, ко­торые находятся вблизи течений, попадающих в воды Флориды). На всем земном шаре все ридлеи имеют на верхнем панцире на две—шесть чешуй больше, чем че­репахи Мексиканского залива. И если мы согласимся с предположением, что все здешние ридлеи занесены Экваториальным течением, то мы должны также согла­ситься с тем, что каждая из этих черепах где-то подолгу останавливалась, чтобы переделать свой панцирь. Очень может быть, что какая-нибудь отдельная мекси­канская черепаха была принесена Экваториальным течением в Мексиканский залив, но если это так, то она, безусловно, начала свое путешествие от берегов Америки года три назад, была подхвачена Флоридским течением, выдержала плавание в ве­личайшем в мире течении — Гольфстриме и в конце концов возвратилась в родные воды.

Любая африканская черепаха, попавшая в Мексиканский залив, может быть сразу опознана. Поэтому мало оснований для того, чтобы рассматривать океанские тече­ния как ключ к решению загадки.

Как я уже говорил, ридлеи обитают и в Тихом океане. Но тихоокеанские самцы ридлеи спариваются с самками, которые затем выползают на берег, роют гнезда в песке и откладывают в них белые круглые яйца. Из яиц вылупливается черепашья молодь, имеющая «яичный зуб» и пупочный след, как у всякой новорожденной чере­пахи.

Где же смысл в том, чтобы считать ридлей в одном месте района распространения гибридами, а в другом — самостоятельным видом? Почему возле Акапулько они сами продолжают свой род, а возле Тампы поручают это дело другим черепахам? Какое печальное суждение и, право, какое несостоятельное!

Кроме того, надо иметь в виду, что, хоть атлантические и тихоокеанские ридлеи разделены большой территорией, внешне они очень мало отличаются друг от друга. Различия между ними меньше, чем при сравнении их с другими породами морских черепах. Насколько я мог установить, разница заключается в дополнительной чешуе на панцире и иногда в несколько более интенсивной окраске тихоокеанской ридлеи да, пожалуй, в пустячном несоответствии пропорций. Поэтому ни один здравомысля­щий человек не может подумать, что один тип произошел от ридлеи, а другой — от логгерхеда.

Некоторые считают, что ридлеи роют гнезда одновременно с другими черепахами, в тех же местах, и что это просто–напросто не заметили люди.

На мой взгляд, такое утверждение слишком обидно. Возможно, что, блуждая сотни часов по побережьям, я и мои друзья, зоологи и корреспонденты, не выдержали ис­пытания. Ну а почему же такие профессионалы, как Джо Саклин, Тони Лoy и Пако Ортега, которые провели здесь всю жизнь, не встретили на берегу ни одной ридлеи? А как же мои советчики — браконьеры, охотящиеся за черепахами на восточном по­бережье? Эти люди по три месяца в году разъезжают вдоль берегов в низкобортных автомашинах с особо прочными покрышками и, перехитрив чиновников ведомства охраны заповедников, ловят ежегодно сотни и сотни черепах. Они не собираются бросать это выгодное занятие, несмотря на то что оно становится (к сожалению, слишком медленно) все рискованнее. Спрос на черепашьи яйца растет, так как кон­дитеры наконец убедились, какие прекрасные достоинства имеют они при выпечке пирожных (что уже давно известно домохозяйкам Саванны и Чарлстона). И теперь кондитеры платят за яйца фантастически большие цены. А в ресторанах, располо­женных вдоль автодорог южных штатов, предпочитают готовить пятидесятицентовый фарш для рубленых шницелей из мяса логгерхедов, которое обходится им всего лишь по двадцать пять центов за фунт.

Браконьеры — отчаянный народ. Я знавал одного охотничьего инспектора, которо­го они бросили в море, чтобы показать, на что они способны. Им хорошо знакомо по­бережье и его ночные посетители. Но, хотя ночью здесь появляются самые удиви­тельные существа, ридлей среди них не бывает. Я подружился с браконьерами и го­тов биться об заклад, что, если хоть одна ридлея выползет на берег в сезон ловли черепах, я узнаю об этом через несколько часов.

Но предположим, что ридлеи не выползут на эти удобнейшие для черепах берега. Как быть тогда? Тогда надо обследовать огромный, никем не посещаемый участок побережья между Тампико и Бофортом. Там есть незатопляемые во время прилива песчаные отмели, даже не отмеченные на картах, и, пока мы не побывали на них, не­льзя утверждать, что мы что-то проглядели. Может быть, ридлеи устраивают гнезда именно там, на отмелях или редко посещаемых людьми островах и небольших по­луостровах юго–восточного побережья Северной Америки.

Думаю, что известные нам факты говорят в пользу такого предположения, и оно наиболее вероятно. Правда, дело осложняется тем, что придется тщательно обсле­довать каждый песчаный участок вдоль сотен миль побережья.

Однако и это предположение может показаться сомнительным, так как ни одна по­рода черепах не показала себя столь разборчивой в выборе мест для размножения. Но вспомним, что ридлеи показали себя в некоторых других делах крайне своеоб­разными животными, а потому эта гипотеза — наилучшая, несмотря на все ее отри­цательные стороны.

Я полагаю, что нам нужно отправиться в путь и искать тот небольшой уединенный участок побережья, который мог бы дать ответ на загадку о ридлеях. Очень может быть, что он окажется в самом неожиданном месте, буквально перед вашим носом. Возможно, что это мыс Сейбл или острова Драй–Тортугас или прибрежные острова Джорджии и Каролины. А может быть, это участок западного побережья Мекси­канского залива от Браунсвилла до Веракрус. Но все же я сомневаюсь в этом. Мне также кажется, что такого участка нет ни на восточном побережье Флориды от Палм–Бич до Мелборна, ни на побережье полуострова Бонита–Спрингс, ни на острове Са­нибел, ни в Нейплс.

Зоологи, цитируя друг друга, утверждают, что ридлеи водятся в Карибском море. Однако это не так. Во всех моих скитаниях, о которых я расскажу вам в следующих главах, мне сопутствовала загадка о ридлеях. Волнуясь по разным причинам — по поводу зеленых черепах, ради которых пришлось побывать в этих краях, из-за необ­ходимости бесконечных окольных объездов и отклонений, — я сумел выяснить то, что меня более всего беспокоило: нет ридлей в Карибском море!

Единственное, что нужно теперь делать, — медленно и постепенно продолжать поиски. И прежде чем искать в другом месте, я вернусь во Флоридский залив, где между мысом Флорида и северными отмелями море мелководно и где разбросано бесчисленное множество маленьких островков, вроде Санди–Ки, мало посещаемых натуралистами. Берега этих островков покрыты мангровыми зарослями, в которых никакие черепахи не могут устраивать свои гнезда, однако мангровое окаймление перемежается здесь с песчаными берегами, и, может быть, эти узкие, небольшие песчаные участки — как раз наиболее подходящие места для гнездования ридлей. Ведь именно здесь, в прибрежных водах Флориды, в избытке водятся ридлеи, сюда и проникает Флоридское течение, которое уносит черепах в Гольфстрим. Очень может быть, что природная осторожность молодняка позволяет ему держаться там вне на­шего поля зрения, а местные сезонные миграции беременных самок проходят втайне от человеческого глаза. Все это достаточно маловероятно, но пока что это наиболее разумное предположение.