Кургинян Сергей Ервандович
Шрифт:
А вскоре будет до тысячи каналов цифрового телевидения. И все их не проконтролируешь. И интернет не проконтролируешь. И что же делать? Окажется, что все эти комнаты, населённые Сванидзе и Минкиным, пустые, там никого нет вообще. И они там говорят «тихо сами с собою».
И дальше что? А дальше надо расстреливать. А кто будет расстреливать? И долго ли можно просто расстреливать? Нужно же что-то сказать, кого-то привлечь.
Тогда начинается вой о «лицах кавказской национальности» или о чём-нибудь ещё, потому что эти крайние либералы должны вобрать в себя националистическую, ультранационалистическую подворотню. Но, когда они её вбирают в себя, они же её боятся, и поэтому они сразу должны зарядить её на распад. И себя самих приучить к мысли, что всё равно страна безнадёжная. Раз они её потеряли, зачем она нужна? Нужно вообще рвать её на части вместе с любыми представителями самых экстремистских ничтожеств. Вот в чём заключается новая идеология.
А теперь — что такое идеология Минкина на следующем этапе.
Это газета «Московский комсомолец», # 136, от 22 июня 2005-го года. Статья А.Минкина «Чья победа?»
«22 июня 1942 года мой дед Александр Минкин написал с фронта моему отцу: „…Не перестаю мечтать, чтоб скорей разбить фашистских гадин и снова быть нам всем вместе…“» (Ну и так далее. «Потом, через сорок лет я написал текст», рассказывает Минкин — С.К.) … «Чья победа?». Опубликовать его в СССР было невозможно. Напечатали в Нью-Йорке (в 1989-м) и в Мюнхене (в январе 1990-го).
Почему в 89-м нельзя было напечатать текст? — Потому что в нём были совсем нецензурные вещи типа того, что «ну, завоевали бы нас — слава богу — пили бы пиво». Завоевал бы нас Гитлер и пили бы все вместе баварское пиво… Но дальше разговор идёт о том, как Минкин манипулирует цифрами: у нас погибло в войну 30 миллионов, у них — 4… Полная бесчестность в вопросе о том, что касается цифр, анализа и всего остального. А дальше начинается главное. Я цитирую аутентичный текст Минкина.
А вдруг было бы лучше, если бы не Сталин Гитлера победил, а Гитлер — Сталина?
В 1945-м погибла не Германия. Погиб фашизм.
Аналогично: погибла бы не Россия, а режим. Сталинизм.
Может, лучше бы фашистская Германия в 1945-м победила СССР. А еще лучше б — в 1941 — м! Не потеряли бы мы свои то ли 22, то ли 30 миллионов людей. И это не считая послевоенных «бериевских» миллионов.
Мы освободили Германию. Может, лучше бы освободили нас?
Прежде подобные пораженческие рассуждения (если и возникали) сразу прерывал душевный протест: нет! уж лучше Сталин, чем тысячелетнее рабство у Гитлера!
Это — миф. Это ложный выбор, подсунутый пропагандой. Гитлер не мог бы прожить 1000 лет. Даже сто. (Очень яркий аргумент, да? — С.К.) Вполне вероятно, что рабство под Гитлером не длилось бы дольше, чем под Сталиным, а жертв, может быть, было бы меньше.
Очаровательно всё это. Но вы понимаете, ведь уже этот человек, — вот этот, который всё это пишет, — это лицо определённого типа. Это определённый контингент, который рассуждает о себе, как о «пчеле». Теперь мы определяем, что «пчёлы» — это те, кто хотел, чтобы нас завоевал Гитлер. А мухи — это те, кто боролся с Гитлером, правильно? Ну, вот и всё.
Кстати, насчёт прозелитизма. Я лично ценю каждого либерала, который будет слушать программу, потому что я понимаю, что задача заключается в том, чтобы воевать за каждый мозг и каждую душу. А главное, нести в безразличные массы аргументацию и именно аргументацию. Люди должны знать факты. Они их до сих пор не знают. Страшно же ещё и это.
Зачем написана статья Минкина (кроме того, что он излил в ней свой панический страх — так сказать, опорожнился и, может быть, чуть-чуть успокоился)? Там же есть ещё какие-то другие мотивы. Ну, прежде всего, понятно всем, что эта статья против Сванидзе. Я тут ни при чём. Тут главное — «отоспаться» на Сванидзе и любой ценой побудить его уйти с площадки. Они в истерике от того, как Сванидзе проигрывает, в полной истерике.
Соответственно, в чём задача? — Надо абсолютно честно, безупречно (пусть они нас называют мухами или как угодно) расширять число тех, кто это всё смотрит, идти в массы, убеждать эти массы в том, что нужно просыпаться. Нужно вбирать в душу и мозг новую информацию и выковыривать из души и мозга засеянных туда минкиными либеральных тараканов. Это нужно делать для страны.
Это нужно делать для победы. И нужно быть абсолютно честными. Заданы правила состязания — играть по ним так же, как играет противник, но именно по ним. Не более того и не менее.
Но мы у себя дома. Нас много. И мы можем то, что противник уже не может.
На Урале за социализм проголосовало, если мне не изменяет память (прошу прощения, если даю неверную цифру), порядка 96-97-ти%. Это ещё только начало. Это ещё только первые шаги. Путь наш долог, но мы его пройдём до конца, потому что у нас другого выхода нет, — это наша страна.
Здесь жить нашим детям и внукам. Мы отсюда никуда не уйдём. А поэтому нам надо страну выиграть.
А Минкин боится. Боится того, что даже те, кто когда-то его слушал (даже эти разочаровавшиеся либералы), всё равно начнут слушать нас. И они начнут слушать нас. И мы достучимся с этой правдой до всех, потому что мы знаем, что это правда. Потому что мы знаем, что она нужна людям.
Но то, что я вам здесь сейчас продемонстрировал, — это политическая война. Это не шутки.
Вы меня поняли? Это не шутки. Это начало перегруппировки сил. Это манифесты, согласно которым, разговаривать уже нельзя — должны заговорить пулемёты. А для того, чтобы они заговорили, надо сначала расчеловечить противника. Вот на какие рубежи отступает противник. Вот откуда он собирается всё это атаковать. Это надо знать. Надо понимать, что война есть война. И вести её. Потому что если её не вести, то надо заранее согласиться с тем, что тебе будет отведена роль мухи — хлоп! — с вытекающими отсюда последствиями.
Теперь возникает главный вопрос, который в сущности мучит-то меня больше всего, ради которого все передачи «Суть времени»: если есть такое большинство, то почему это большинство не может выиграть? Почему оно не может победить быстро и окончательно?
В чём дело? Что происходит?
Почему не может быть выигрыша? — Потому что оно разобщено?
А почему оно разобщено? — Потому что у него нет лидера?
А почему у него нет лидера? — Потому что у нет структур?
А почему нет структур? — Потому что в его рядах царит разброд и шатание?