У меня дома в Москве одно время жил попугай жако. Эти птицы – замечательные болтуны с абсолютным слухом. Внешне они не очень привлекательны – серые с красноватым хвостом. Повторяют все звуки, копируют голоса, напевают мелодии из телерекламы – талант от природы в прямом смысле слова. Но на нервы действуют ужасно – голоса у них резкие, бьющие по ушам. Особенно раздражает, когда они орут по утрам, а ты еще спишь. Самомнение у них огромное – считают себя лучшими певцами в мире, и, если включить телевизор, пытаясь заглушить птичку, она станет орать еще громче. Я потерпела «жаконю» полгода и с радостью подарила его глуховатому соседу с первого этажа.

Своего московского попугая я вспомнила, когда увидела в отеле Амазонии мечту моего детства – красно-желто-зелено-синего большого попугая ара. Они с приятелем сидели на толстой перекладине веранды и орали так, что мой маленький жако был тихой мышкой по сравнению с этими монстрами. От их крика сердце в груди останавливалось и потом, кувыркаясь, начинало потихоньку работать снова. Исходя из своего природного оптимизма, я предложила Роберту завести дома в Москве такую красоту, но любимый был лаконичен:

– Или я, или он.

Синелобый амазонский попугай был размером поменьше и кричал потише. Он тоже был разноцветным, словно разукрашенный фломастерами. Попугай жил в отеле, его большая клетка с едой стояла в бильярдной. Днем его выпускали, и он шумно летал над головами игроков. Никого, кроме хозяина, к себе не подпускал и всех фотолюбителей злобно кусал.

Днем мы отправились на лодочную экскурсию по реке Риу-Негру. В этой поездке нас сопровождали двое молчаливых местных жителей. По-английски они не разговаривали, но слово «крокодил» поняли без перевода. Вообще-то целью нашей речной экскурсии была ловля пираний. Мы выловили несколько рыбешек и, держа в метре от себя, сфотографировались с ними. Было нестерпимо жарко, и мне захотелось выкупаться. Вода в реке непроницаемо черная, оттого и пошло название Риу-Негру. Я боялась быть укушенной злобными пираньями и попросила кормчего отвезти нас подальше от стремного места. Тогда-то и прозвучало слово – «крокодил». Наши проводники руками показали, что волноваться не стоит и крокодилов здесь нет. Мы отъехали подальше от опасного места, и я, недолго думая, спрыгнула с лодки в абсолютно темную воду.

Роберт не стал купаться. Он закончил Бауманский институт. Я же – творческий вуз. Он – физик, я – лирик. Он видел на берегу предупреждение «нельзя купаться», а мне местные сказали, что здесь неопасно. Ну как мне еще себя оправдать?..

Купаться в черной воде, должна признаться, очень страшно. Ощущение такое, что кто-то обязательно отгрызет тебе ногу. Но, может, в этом экстриме и есть смысл поездок в экзотические страны? Ведь у нас в Москве-реке вода хоть тоже мутная, но все приключение – это напороться пяткой на осколок бутылки из-под пива «Невское».

С ближнего берега доносилось монотонное пение квакш. Над рекой царила атмосфера абсолютного покоя и безмятежности. Я плескалась рядом с лодкой, наслаждаясь девственной природой. Вдруг я услышала возглас Роберта – он что-то крикнул мне и спрыгнул с лодки в воду. Я обернулась – в нескольких метрах от меня на воде образовалась характерная рябь. Прямо на меня плыл аллигатор.

– Твою мать! – обратилась я к проводнику, едва залезла в лодку. – Вы что, не могли сказать, что здесь крокодилы?

Молодые люди отрицательно покачали головами:

– Крокодайлс – ноу!

– Какой «ноу»? А это кто? – показала я на расстроенного аллигатора.

Проводники жестами объяснили, что один крокодил не считается.

– Интересно, а сам аллигатор об этом знает? – возмущенная их равнодушием к моей жизни, спросила я.

Когда мы вернулись в отель, то обнаружили в номере легкий беспорядок. Я забыла закрыть балкон, и у нас похозяйничали обезьянки. Они перевернули все мои женские флакончики на прикроватном столике и скинули вещи, развешанные на кресле.

Пока я, ворча, собирала разбросанный гардероб, Роберт искал сигареты и смеялся:

– Так тебе и надо, Мышь! Не будешь кидать вещи где попало. Я повесил в шкаф, и видишь – все на месте.

Я случайно взглянула на балкон и расхохоталась.

– Сигареты ищешь? Вон твои сигареты!

На дереве, рядом с балконом, сидела обезьянка с Робертовой сигаретой в пасти. В лапах она держала серебряную коробочку «TREASURER LIGHTS».

Следующей достопримечательностью нашего вояжа был водопад Игуасу. Мы прилетели туда лишь на несколько часов – поставить галочку. Водопад, конечно, красивый, но не сравним по величине и мощи с Ниагарским. Возле Игуасу мы познакомились с русскими туристами, которые посоветовали быть внимательнее к своим сумкам и содержимому карманов – у них уже вытащили бумажник. Мы посочувствовали и предложили помощь, но они уже улетали обратно в Москву и поэтому отказались. Мы тоже отправились в аэропорт. Впереди был знаменитый Рио-де-Жанейро.

– Как говорил Остап Бендер? Пройтись в белых штанах по набережной Рио? Вот она, набережная Копакабана, давай мои брюки, – Роберт серьезно готовился к фотосъемке на побережье.

Вообще-то ему была присуща скромность, непоказушность, даже некоторая закомплексованность. Заставить его сняться, а тем более улыбнуться на фотографии было делом непростым. Но в этот раз он доставил мне большое удовольствие, попозировав на пляже, возле горы «Сахарная голова» и у статуи Каркавада. Об этой знаменитой статуе Христа я слышала еще в Москве. Огромное распятие видно со всех концов города. К нему отовсюду стекаются паломники и туристы. Конечно, поднявшись к нему, нужно загадать желание. Конечно, оно сбудется. Воспитанные Мексикой, мы уже действовали профессионально: освятили, загадали, помолились, помолчали. Как всегда, накупили много статуэток из дерева и камня для всех друзей, не забыв даже горничную.