Роберт прошел на кухню и крикнул оттуда:

– Малыш, я хочу кофе выпить – ты не против?

В такой момент спокойно пить кофе?! Чурбан. Бревно бесчувственное. Я в любой момент могу начать рожать, а он… кофе!

Наконец мы приехали в десятый роддом.

Главврач заведения с первого дня знакомства внушила мне доверие. Высокого роста, с мужским низким голосом, строгим взглядом и пачкой сигарет в руках – она напомнила мне персонаж «Покровских ворот» с репликой: «Резать к чертовой матери…»

Мы не сомневались, что рекомендация Марка Аркадьевича будет наилучшая. И действительно – главврач немедленно приехала в роддом, очень внимательно и чутко осмотрела меня и даже разрешила Роберту пройти в предродовую с пистолетом в кармане (!).

Откуда возникло оружие, я до сих пор понять не могу. Роберт никогда его с собой не носил, да ему никто никогда и не угрожал. Кто мог покуситься на нас в шесть утра в роддоме – разве только роженицы…

Одновременно со мной приехала рожать дочка Владимира Молчанова. Девушка была абсолютно спокойна и даже улыбалась. Потом через два года на передаче «Частная жизнь» мы вспоминали ту жуткую ночь и делились успехами наших мальчиков.

Перед родами волновалась, как перед первым в жизни свиданием. Мальчик внутри сразу дал мне понять, что он самостоятельная личность, и я должна с этим считаться. Мужчина, хоть и маленький.

Пока я «лезла на стенку» в предродовой, Роберт сидел рядом и старался чем-то помочь. Доктор принесла большой мяч, сидя на котором не так остро ощущаешь боль.

Получилась «Женщина на шаре». Зрелище менее изящное, чем на картине, зато с чувством.

Ребеночек уже готов был родиться.

Я отупела от боли. С детства не могу кричать, когда больно – становится еще больнее. Ну, природа такая.

Только мысль, что мучаюсь не зря и через несколько минут мы встретимся с новым человеком, рожденным из моей плоти, придавала силы и приглушала боль.

– Ребенок не пройдет, – четко отрезала врач. – Он слишком крупный.

– Но ведь я уже рожаю! – выдохнула я, корчась от боли.

– Нужна операция. Решайте. Мы не можем рисковать. Голова не проходит, – твердо сказала она.

Роберт молча сопереживал.

– Делайте что хотите! Мне уже плевать! Только скорее избавьте меня от боли! – стонала я, царапая стену.

Меня молниеносно переложили на каталку и повезли в операционную.

Я обернулась назад и в закрывающиеся двери истошно закричала: «Роберт!!!»

Врачи сгрудились надо мной, закрыв белый свет. Наркоз быстро растопил мой мозг, и я куда-то полетела.

Последние слова были:

– Не надо резать… Позовите Роберта…

Холод. Ледяной холод. И чужие голоса повсюду.

– Мне холодно, – прошелестела я про себя.

– Она сказала, что ей холодно, – услышала я тихий голос Роберта.

На меня положили несколько одеял.

– Мне холодно, – пожаловалась я снова.

– Налейте кипяток в грелки и приложите к телу, – посоветовал один голос другому.

Тепло медленным блаженством разлилось по организму.

– Она пришла в себя? – спросил у кого-то Роберт.

– Нет, она еще долго будет спать, – ответил другой голос.

В полубессознательном мозгу брезжила какая-то мысль. Что-то я должна была сделать, но не помню, что именно. Наверно, это ЧТО-ТО ВАЖНОЕ. Но что? Я снова уснула…

Мне приснилось, что меня сжигают. Все бегают вокруг, пытаются потушить, а я постанываю, но спокойно стою и жду, что будет дальше.

– Посмотрите, у нее рука дымится, – услышала я сквозь сон.

Кто-то снял обернутую в полотенце грелку и сказал:

– Ой! Это было?

Тут же я услышала спокойный голос Роберта:

– Нет. Этого не было. Вы же видите – на руке пузырь от ожога. Наверно, полотенце отошло.

Сознание немного прояснилось, и я открыла один глаз.

Послеродовая палата. Вокруг суетятся врачи и медсестры. Рядом с кроватью стоит Роберт. Живота нет. Где живот? Мне вдруг показалось, что все они в сговоре между собой, поэтому говорят тихо, передвигаются бесшумно, а лица у всех озабоченные и тревожные.

– Я родила? – спросила я всех сразу.

Пауза. Переглядываются между собой.

– Не волнуйтесь, все хорошо! – отозвался мужчина-врач. Ненавижу, когда меня успокаивают. От этого я начинаю волноваться еще сильнее.